Впервые я заметил медсестру, пришедшую покормить меня завтраком с ложечки, и влить опытной рукой несколько глотков воды в мой иссохшийся рот. Но она была не из захватчиков, а принадлежала, очевидно, к одной из покоренных ими асгардианских гуманоидных рас, выполнявших в тюрьме большую часть подсобных работ. Она ни слова не произнесла, хотя наверняка заметила, что я впервые обратил на нее внимание. И наверняка поняла, когда я поблагодарил ее на пароле за помощь, пусть даже не понимая сказанного мной.
Доктора я тоже увидел впервые, когда тот пришел на утренний осмотр. Он смерил мне температуру и пульс, а потом задрал веки и посветил фонариком в зрачок. Я делал все, что мог, пытаясь выглядеть больным, но понимал - тело не умеет лгать, поэтому не удивился, когда вскоре после доктора вошел Сигор Дьян. Прежде чем придвинуть стул и сесть возле моей кровати, он кинул короткий взгляд на полковника.
- Рад, что вы пошли на поправку, - бесцветно произнес он.
- Спасибо, - слабо отозвался я.
- Это вселяет надежду, что наши люди тоже выздоровеют. Вирус уже косит войска в городе. И я начинаю ощущать его действие. Дня через два слягу.
- Мы на самом деле были в полном неведении, - сказал я ему. - Если тетраксы действительно заслали нас с целью возбудить эпидемию, то сделали это без нашего ведома.
- Хотел бы я верить вам, - ответил он. - Но не получается. Если наши люди начнут умирать... Я понял, что он имеет в виду.
- Мы хотим нанести ответный удар, - сказал он. - То, что сделано, сильно нас рассердило, и если вы говорите мне правду, то должны испытывать не меньшую злость. Ваше желание реабилитироваться в наших глазах требует подтверждения: вы должны подсказать, как нам напасть на тетраксов.
Я понимал, какие чувства бродили сейчас в его душе. При всех прочих условиях мне это было понятнее, чем любому из тетраксов. Когда они задумывали удар, то рассчитывали, что он не только упростит контратаку на Небесную Переправу, но и убедит захватчиков в резонности и неизбежности заключения мирного соглашения. Все это было шито белыми нитками. Тетраксы всегда насмехались над глупостью варваров, но когда дело доходило до вычисления ответной реакции этих так называемых варваров, то тут они часто попадали впросак.
С другой стороны, понимание его чувств не означало моего с ним согласия. Я вовсе не собирался помогать репрессиям против пленных тетраксов или попыткам их уничтожения в городе.
- Это будет плохая затея, - сказал я ему. - Помните: первый выстрел сделали вы. Почему бы теперь не решить, что вы квиты? Они не оставят вас в покое. Для них это тоже вопрос чести. Если вы на них нападете, есть вероятность, что они вас уничтожат. Они могут говорить все что угодно о преимуществах мира и гармонии, но лишь до той поры, пока знают, что им нечего бояться силового сопротивления.
Он сурово посмотрел на меня. Судя по выступившим на лбу крупным каплям пота, чувствовал он себя далеко не лучшим образом. Возможно, сейчас его восприятие уже носило искаженный характер. Но империя из двадцати миллиардов людей, расселенных по пятидесяти уровням, - грозная сила, и поэтому мне было понятно, что сама мысль сдаться на милость нескольких тысяч тетраксов выглядела для него отвратительно.
- Мистер Руссо, - произнес он. - Вам бы лучше окончательно решить, на чьей вы стороне. И доказать это. Сдаваться мы не будем.
После того как он ушел, мы обменялись взглядами с Сюзармой Лир. Она приподнялась на кровати и задумчиво на меня смотрела. Даже издали было видно, как лихорадочно работает мысль за ее голубыми глазами.
- Если мы не будем вести себя осторожно, то можем превратиться в горсть зерен между двумя жерновами, - сказал я.
- Придется играть по обстоятельствам, - ответила она. - Мы можем сделать вид, что на их стороне. На самом деле мы ни на чьей стороне, кроме своей собственной.
Это была, вероятно, единственно правильная точка зрения. У меня возражений не нашлось.
Чуть позже вернулась санитарка с очередной чашкой питья. Я самостоятельно сел на кровать: симулировать смертельно больного больше не было нужды. Он терпеливо стояла рядом, ожидая. У нее была голубоватая кожа, большие глаза и заостренные уши, а на голове, где у людей и захватчиков должны расти волосы, у нее пробивалась шапочка из короткой, похожей на мышиную, шерсти. Мне показалось, что на меня она смотрит дружелюбно, и ничего плохого от нее ждать нельзя. Я улыбнулся в ответ благодарной улыбкой и, возвращая чашку, дружески кивнул. Принимая ее из моих, рук, она быстрым движением сунула мне в ладонь сложенную бумажку. От удивления я заморгал, но у нее хватило сообразительности, чтобы быстро зажать мою ладонь в кулак и сунуть его под одеяло. Записку я развернул осторожно, втайне от всех и не имея ни малейшего представления, что в ней могло быть.
Послание оказалось достаточно простым. Оно гласило:
"Четыре скафандра и искатель направления к дому будут ждать вас в девятом воздушном шлюзе через три часа после того, как выключат свет. За вами придут. Будут еще двое тетраксов. Делайте в точности, как вам скажут, и все будет хорошо".
Подписи не было.
Но это неудивительно.
Удивительно было то, что записка была написана по-английски.
Глава 22
Вы наверняка помните мое четвертое правило успеха при побеге из тюрьмы. Уверен, что догадываетесь, насколько не соответствовала ему нынешняя ситуация. Я заметил, что с первым и вторым правилами - полный порядок: захватчики в отличие от жителей Весельчака действовали по привычному расписанию и нисколько не усиливали бдительность в ночные часы. К тому же принесенная нами зараза начала косить ряды наших добродушных тюремщиков. Я не сомневался, что нам удастся добраться до нужного воздушного шлюза легко и безопасно.
Но вот третье и четвертое правило - это уж как повезет. Было ли у нас безопасное убежище? Куда нам было идти? Что могло нас ждать впереди? Таинственному корреспонденту легко было написать, что вместе со скафандрами, необходимыми для защиты от чужой атмосферы, нам предоставя! устройство, которое укажет "направление к дому", но что это за "дом"?
И еще одна мысль сверлила мозг: что за человек решился нам помочь? Насколько я знал, за пределами больничной палаты лишь один умел писать по-английски - Александр Соворов. Более неподходящей персоны для организации побега из тюрьмы невозможно было придумать.