– Что ты делала всю прошлую неделю? – спросил Эндрю.
– О, много всего.
– Понимаю.
Он зажег сигарету и вновь стал пристально вглядываться в лицо девушки.
– Нам надо о многом поговорить, Дейзи, – сказал Эндрю.
Девушка быстро взглянула на своего спутника и вновь переключила внимание на мартини. Она стала обгрызать одну из пропитанных джином маслинок. Оба чувствовали, что разговор становится напряженным, но напряжение это было не тяжелым, а радостным – им как бы просто не хватало слов, чтобы выразить свою радость при виде друг друга.
– Ты голодна? – спросил Эндрю.
– Вообще-то не очень.
– Тогда давай закажем что-нибудь легкое. Например, томатный суп и копченой семги на закуску. И по бокалу шампанского. А потом сделаем перерыв и отправимся куда-нибудь, где можно поговорить спокойно – например, на Итон-плейс или к тебе. Невозможно разговаривать о чем-то серьезном среди сборища жующих людей. Попросим не занимать наш столик и вернемся попозже поесть горячего.
Дейзи изо всех сил старалась казаться серьезной и равнодушной, но не выдержала и даже рассмеялась от радости. Какая замечательная идея. Действительно, сегодня слишком жарко, чтобы есть все блюда подряд, друг за другом.
Поднимаясь по мраморной лестнице дома на Итон-плейс, Дейзи снова, как и в первый раз, думала о том, что глаза Эндрю устремлены сейчас на ее бедра. Они с Эндрю решили, что Итон-плейс – более подходящее место для разговора, чем ее квартирка. Молодой человек ни разу не попытался даже прикоснуться к девушке.
В гостиной Эндрю распахнул настежь окна.
– Сегодня – почти самый длинный день в году, – сообщил он. – Если тебе не темно, я не стану пока включать свет.
– Дома мы обычно не включаем свет до самой темноты в такую жару, – сказала Дейзи. – Ведь от электричества становится еще жарче.
– Не возражаешь, если я сниму пиджак и галстук?
Дейзи увидела, что Эндрю расстегивает верхнюю пуговицу рубашки и почувствовала, как что-то сладко заныло глубоко внутри. Она быстро отвела глаза.
– В холодильнике есть шампанское. Хороший аккомпанемент к серьезному разговору.
Они снова сели в кресла по обе стороны камина, как тогда, когда Эндрю рассказывал Дейзи о Дональде.
– Итак, кто начнет? – спросил Эндрю.
– Я думаю, ты.
– С одной стороны, очень плохо, что мы столкнулись тогда в «Ланганз». С другой тсороны, мне интересно было взглянуть на Карла Майера. Ты почти не рассказывала мне о нем. Конечно, ты можешь сказать, что это не мое дело. Я знал от Джайлза, что вы с профессором Майером влюблены друг в друга. И раз он приехал повидать тебя в Лондон, значит, вы любите друг друга и до сих пор.
Дейзи разозлилась. Ее явно пытались заставить оправдываться. Ну уж нет!
– Ты ведь тоже, насколько я понимаю, влюблен не в одну женщину, – сказала она.
– Я бы не стал называть это влюбленностью, – сказал Эндрю. – Возможно, я привык потакать своим прихотям, но не более того.
Эндрю никогда еще не говорил с девушкой настолько откровенно.
– Я ведь никогда не говорил тебе, что не встречаюсь с другими женщинами. Хотя, если честно, в последнее время я делаю это все реже и реже. Но это всего-навсего привычка и больше ничего. И это не имеет никакого отношения к моим чувствам к тебе, Дейзи. Я люблю тебя.
Дейзи внимательно смотрела в глаза Эндрю.
– Ты никогда раньше не говорил мне об этом.
– А теперь говорю.
Оба отвели глаза и сделали по глотку шампанского из бокалов.
– Я, пожалуй, вовсе не хочу ничего знать о твоих отношениях с Карлом Майером, – продолжал Эндрю. – Меня интересует только одно: ты любишь этого человека?
– Нет, – твердо ответила Дейзи.
– А меня ты любишь?
– Да, – голос девушки стал хриплым от волнения. – Пойдем наверх, в спальню?
Немного поколебавшись, Дейзи кивнула головой.
Духота спальни заставила Дейзи вспомнить Новый Орлеан и пьесу «Трамвай «Желание». Из окна противоположного дома доносились звуки блюза и голос Эллы Фитцджеральд. У Дейзи все замирало внутри. Сейчас она как никогда остро чувствовала, что находится не просто в спальне мужчины, которого любит, а в чужой стране, вдали от всего родного и близкого, а звуки музыки навевали воспоминания о доме.
Дейзи смотрела, как Эндрю снимает с постели покрывало. Встав на колени, он расстегнул и снял одну за другой туфли Дейзи. На девушке не было сегодня чулок – слишком жарко. Сняв кружевные трусики, Эндрю выпрямился и посмотрел Дейзи в глаза.
– Почему ты улыбаешься? – спросила Дейзи.
– Потому что мне хорошо.
Дейзи была в шелковой блузке без рукавов, которая завязывалась спереди на тоненьких ленточках. Эндрю сосредоточенно развязывал их одну за другой. Закончив, он бросил шелковый комочек на пол и обнял Дейзи за плечи, чтобы удобнее было расстегнуть лифчик. Он, как и трусики, был цвета шампанского. Руки Эндрю были влажными от жары.
Раздев Дейзи, он отступил на шаг и окинул взглядом фигуру девушки.
– Вот так, – довольно произнес Эндрю.
Затем он уложил Дейзи на спину и стал раздеваться сам. Раздевшись, Эндрю нежно погладил девушку вдоль бедер и встал на колени между ее ног. Он взял руку Дейзи и стал целовать ее белую, мягкую ладонь.
– Думаю, я начну отсюда.
Дейзи чувствовала горячие поцелуи Эндрю на своей руке, его колени между бедер. Все тело ее напряглось, но Эндрю явно не собирался торопиться.
– У нас много, очень много времени, – шептал он.
22
Президент Франции Жискар д'Эстен приехал в Лондон с официальным визитом в конце июня. Президент, его жена и сопровождающие лица приземлились в аэропорту Гатвик и поездом прибыли на вокзал Виктория в половине первого. Все знали, что королева Англии очень ревностно относится к любым расписаниям. Конные экипажи доставили французского президента и его свиту в Букингемский дворец ровно в час. Очень хорошо, а то пришлось бы отложить ланч!
Президент вынужден был признать, что англичане не уступают французам, когда речь идет о пышности приемов. Он восторженно смотрел на выхоленную четверку лошадей экипажа, в котором он бок о бок с английской королевой приветствовал толпу. Стояла невыносимая жара – это лето было одним из самых жарких в истории Великобритании.
Очень скоро стало ясно, что визит главы французского правительства на сей раз не сведется к простому обмену ритуальными любезностями. Еще нигде в распоряжение президента не предоставляли такое количество охраны и обслуги. Д'Эстен даже начал побаиваться, не потребуют ли от него, чтобы он вручил одну из высших наград Франции какому-нибудь очередному лорду или любимой фрейлине королевы.
Однако президент не мог не признать, что вечерний банкет во дворце был поистине шикарным. Оркестр военно-морского флота Великобритании исполнял английские и французские мелодии. Даже здесь, в этой чудовищной стране, которую д'Эстен втайне ненавидел, ему нравилось чувствовать себя богом, восседая во главе роскошного банкетного стола. Особенно под звуки «Марсельезы».
Однако на следующий день дала себя знать английская бестактность. Во время ланча на Даунинг-стрит он, Жискар д'Эстен, президент великой Французской республики, обнаружил, что сидит прямо напротив портрета герцога Веллингтона. Возмутительно. Если бы британскому премьер-министру пришлось завтракать в Елисейском дворце, портрет Наполеона не забыли бы завесить. Прошло полтора столетия со дня битвы при Ватерлоо, а эти чертовы англичане так и не поняли, что такое элементарная вежливость.
Правда, на следующий день президента посадили спиной к злосчастному портрету – приближенные д'Эстена позаботились довести его недовольство до сведения британского премьера.
И вот сегодня президент Франции давал в посольстве банкет в ответ на любезность королевы. Жара была такая, точно они находились не в Лондоне, а где-нибудь на экваторе. Французский посол, черт его знает почему, решил не устанавливать в здании посольства кондиционеры. К тому же во всех комнатах были опущены шторы. В такую духоту! Дело в том, что дизайнер, который обновлял интерьер посольства специально к приезду президента, сказал жене посла, что при опущенных шторах комнаты будут смотреться лучше. Эта душная гостиная была, кажется, самым неприятным местом из всех, где президенту приходилось исполнять свой долг. Женщины могли по крайней мере надеть платья с глубоким декольте. А на мужчин жалко было смотреть – галстуки, фраки, крахмальные манишки – с них градом катился пот.