Дважды повторять не приходится. Девочки обеими руками «за».
Парковка находится в дикой дали от канала, и мы идем пешком, по пути прикалываясь над прохожими, и ржем во все горло. На пристани я говорю Рикки, чтобы он купил билеты для себя и Бетани, а я возьму на себя и Тару. Но, когда мы подходим к окошку кассы, я выдаю:
– Ой, подожди. Я забыл бумажник в машине. Балбес Рикки предлагает одолжить мне денег, но я отказываюсь:
– Нет, чувак. Идите вдвоем. Мне что-то не нравится, что мой бумажник лежит в машине на темной парковке. Встретимся тут через полчаса.
Он с подозрением косится на меня, но деваться ему некуда: трамвайчик вот-вот отойдет от пристани. Бетани хочет, чтобы Тара пошла с ними, но я хватаю ее за руку и говорю:
– Нет, ты со мной. Не хочу в одиночестве пилить до парковки.
Мы желаем им приятного путешествия, и трамвайчик отплывает. Они хорошо смотрятся вместе, даже несмотря на то, что Бетани на целых три дюйма выше Рикки. Когда трамвайчик отходит довольно далеко, я предлагаю Таре купить мороженого, и она восклицает:
– Думала, ты забыл бумажник в машине. На что я говорю:
– Только что вспомнил, что переложил его в другой карман.
Она оглядывает меня и усмехается.
– А ты коварный.
– Я не коварный. Я Купидон собственной персоной. Из них получается милая парочка, тебе не кажется?
– Ага, – говорит она, – кажется.
Мы идем за мороженым, но по дороге передумываем и решаем зайти в бар. Нам отказывают в четырех местах, и я решаю, что нам ничего не остается, как вернуться к машине, взять по паре пива и выпить в Ботаническом саду.
– А там не страшно ночью? – спрашивает Тара.
– Ты же со мной, – говорю я.
Я складываю банки в пластиковый пакет, и мы идем в сад. Здесь просто красота. И погода замечательная, как раз для легкой куртки. Сверху на нас смотрят городские огни, вес пива, оттягивающий руку, наполняет душу удовлетворением, как будто обещает кучу всяких приятностей впереди.
Единственный недостаток в Ботаническом саду – то, что вечером здесь можно напороться на бомжа. Мы и напарываемся. Тара вцепляется мне в руку и прячется мне за спину. Однако этот тип выглядит совсем не страшным. Одет он типично: вытертая бейсболка, грязные, давно не стиранные, штаны и куртка из секонд-хенда. Его лицо будто сделано из кожи старой кетчерской перчатки.
Я протягиваю ему пятерку, и он, благодарный до ужаса, приподнимает бейсболку и смотрит на меня, как на юного лорда. После того как он уковылял прочь, Тара заявляет, что она против того, чтобы давать бродягам деньги.
– Он купит на них бутылку, – добавляет она.
– Ну и пусть.
– Тогда дал бы ему пива.
– Шутишь? У нас всего по две банки на нос. Пусть сам себе покупает.
Дорожки Ботанического сада вьются между рощицами из деревьев разных видов, пересекают речки и пруды. В одном конце стоит Хрустальный мост, который вообще-то не мост, а большая циллиндрическая оранжерея для экзотических растений. Там даже есть одно из тех больших вонючих растений, которое цветет раз в три года и воняет, как разлагающийся труп. Мне еще не приходилось бывать в саду вечером, но, когда с тобой рядом девушка, нужно держаться так, будто ты здесь завсегдатай – не для того, чтобы произвести впечатление, а чтобы она просто чувствовала себя в безопасности.
Короче, мы прогуливаемся по дорожкам, пьем пиво и болтаем, и Тара рассказывает о своей матери и об отчиме, Кервине.
– Кервин? – спрашиваю я. – То есть его на самом деле зовут Кервин?
Она говорит:
– Представляешь, да?
Сначала история кажется забавной. Кервин тот еще тип. Во-первых, он страшный лентяй, бреется только два раза в неделю, вечно сидит перед теликом в нижнем белье и круглосуточно смотрит канал «Еда». Он разбрасывает свои носки по спальне и пердит при подругах матери. А еще он прославился тем, что ест обеды-полуфабрикаты, пока сидит в сортире и откладывает личинку.
– Ну, не знаю, – говорю я. – Мне он нравится.
– Он бы тебе не понравился, если бы ты жил с ним. – Она отпивает из банки.
– Мой отчим – чертов робот.
– Сначала Кервин был не так уж плох. Наверное, тогда он мне даже нравился. Они с мамой поженились, когда мне было лет девять, и я думала, как классно, что он такой неряха. Бывало, мы лежим все в кровати – мама, он, моя младшая сестренка и я – и он рассказывает нам всякие истории, а потом командует: «Прячьтесь под одеяло! Я собираюсь испортить воздух». Мы прятались под одеяло, и он пукал. Это выводило маму из себя, а мы с сестрой хохотали, будто это была офигеть какая шутка. Наверное, когда я была маленькой, он казался мне лучшим парнем на свете. Если не принимать во внимание его пердеж, он всегда смешил маму. Мы были очень счастливы.