— На 17-й развилке. Диаметр здесь составляет менее половины миллиметра.
— Я почти не вижу тут слизи.
— У здорового человека ее практически нет. Слизистые железы бронхов производят в день менее 50 миллилитров слизи. Это очень мало по сравнению с носом.
— А при бронхите?
— Тогда совсем другое дело. Производство слизи в таком случае доходит до 300–400 миллилитров в день.
Рис. 4. Разветвление бронхиальной системы. От начала трахеи до альвеолярных мешочков на конце происходит в общей сложности 23 деления
— Видимо, это опасно?
— Слизь распределяется по всей длине. Но здесь, в мелких дыхательных путях, ее скопление может стать проблемой.
— Слишком уж тут узко.
— Совершенно верно. Достаточно лишь небольшого набухания стенки бронха плюс слизистой пробки — и просвет перекрывается!
— А дальше будет еще у́же? Мне становится как-то не по себе.
— Нет, больше сужения не будет. У нас впереди 18-е разветвление.
— А это что? Какие-то углубления в стенках.
— Альвеолы. Здесь уже попросторнее, площадь внутренней поверхности существенно увеличивается. После 23-й развилки на каждом конце бронхиолы находится почти по 40 альвеол. А всего их насчитывается около 400 миллионов.
— Впечатляет. И зачем нужна такая большая площадь?
— Для газообмена. В кровь поступает кислород, а из нее выделяется углекислый газ.
— То есть именно здесь происходит дыхание?
— В принципе, да. Поэтому бронхиолы после 17-го разветвления носят название респираторных, иначе говоря, «дышащих». Правда, на эту область приходится лишь относительно небольшая часть газообмена. Настоящее дыхание происходит в самом конце — в альвеолярных мешочках.
— Это вон в той большой пещере? Как там все перепутано!
— Не волнуйтесь, там полный порядок.
— А почему тут красноватый свет?
— Из-за красных кровяных телец в мельчайших капиллярах легких. Они обвивают альвеолы сзади. Стенки капилляров и альвеол в этом месте настолько тонкие, что кровь просвечивает сквозь них. Всего одна тысячная миллиметра.
— Понятно.
— Внимание, мы на месте! Двери открываются, можно выходить!
— Быстро добрались. Мы здесь надолго?
— Не дольше секунды. За это время молекулы кислорода переходят в кровь, а молекулы углекислого газа извлекаются из нее.
— Не успеешь и глазом моргнуть…
— На самом деле все происходит не так уж быстро. Лишь каждая десятая молекула участвует в процессе газообмена. Остальные должны ждать.
— Почему?
— Потому что в альвеолах всегда должно быть определенное количество воздуха. Даже при полном выдохе. Иначе они могут схлопнуться. Как вы думаете, за счет чего держится вся конструкция альвеолярного мешочка? Вы видите здесь какие-то подпорки?
— Нет. Только тонкий слой слизи на альвеолах.
— Правильно. Это сурфактант. Он тонким слоем покрывает все альвеолы изнутри и тем самым обеспечивает их стабильность. Примерно как в мыльном пузыре. Выглядит не очень зрелищно, зато эффективно. У людей с нехваткой сурфактанта все склеивается, и это очень серьезно.
— А как быть, если надо ускорить процесс?
— Вы имеете в виду повышенную физическую нагрузку? Тогда включается ускоренная передача. В данный момент в кровь поступает около 300 миллилитров кислорода в минуту, то есть не больше пивного стакана. Но, если надо, этот объем можно быстро повысить до 6 литров.
— Впечатляет…
— И не говорите, это колоссальная энергия! Главное — доставить ее туда, где она нужна, для этого сердце и прокачивает кровь через сосуды легких. Если оно работает слабо, то молекулам кислорода приходится долго стоять в очереди. Даже самое интенсивное дыхание не поможет, мышцы все равно будут испытывать кислородное голодание.
— Понятно.
— Но иногда дело не в скорости транспортировки, а в объемах поставки. В этом случае виноваты сами легкие.
— Почему?
— Что-то препятствует прохождению воздуха через бронхи. Такое может быть, когда они сужаются во время приступа астмы. Иногда его поступление блокируется скоплением слизи, например при воспалении легких. Если воздух не доходит до альвеол, то красные кровяные тельца не могут присоединить к себе кислород, они ждут понапрасну. Это тоже не способствует работоспособности организма.
— Естественно.
— С другой стороны, чересчур много кислорода — это тоже нехорошо.
— А я думал, что свежего воздуха много не бывает.
— Все зависит от концентрации. Она не должна быть слишком высокой, так как в данном случае кислород даже может стать ядовитым.