Доклад Бонвулуара и крылатые слова Бомарше музыкой прозвучали в ушах министра иностранных дел. В течение многих лет граф де Верженн мечтал отомстить Британскому королевству, вынудившему Францию подписать унизительный мирный договор в конце Семилетней войны. Граф считал англичан «естественным врагом» и был уверен, что король Георг III намерен еще сильнее унизить Францию: «Я дрожу, трясусь и багровею от ярости при одной мысли об Англии». Британское королевство правило мировой политикой с 1763 года. Англичане контролировали торговые перевозки в Индийском океане и в Балтийском море, торговали с Китаем и утвердили свое господство в западной части Африки. Кроме того, у них был военный опорный пункт в Гибралтаре, позволявший регулировать торговлю в Средиземноморье, и они по-прежнему владели северными колониями в Америке: «Правь, Британия! Правь морями!»
Для министра все было ясно как день: прежде всего британский король хочет сохранить свои американские колонии. Без французской военной поддержки американские повстанцы проиграют войну, после чего Британское королевство станет для Франции еще большей угрозой.
Ни одному иностранному врагу, за исключением Вильгельма Завоевателя в XI веке, не удавалось надолго оккупировать Англию, ее никто никогда не аннексировал и не уничтожал даже частично. В отличие от Франции, у Англии был единый, стабильный и здоровый рынок, торговле не препятствовали внутренние пошлины. Британская монархия поддерживала развитие технических инноваций, что во второй половине XVIII века заметно ускоряло развитие экономики. С 1710 года в Англии появилось понятие «интеллектуальная собственность», распространявшееся на изобретения в соответствии с Законом об авторском праве, что позволяло изобретателям патентовать свои достижения и встраивать их в торговые и предпринимательские цепочки.
Самый известный пример из XVIII века, несомненно, – изобретение шотландского инженера Джеймса Уатта, который в 1768 году усовершенствовал уже существовавшую паровую машину Ньюкомена и получил на нее патент. А в 1769 году сотрудничество Уатта с английским промышленником Мэтью Боултоном перевернуло мир. Стремление Боултона «строить паровые двигатели по всему миру» стало отправной точкой Промышленной революции. Внедрение таких изобретений, как паровой двигатель и прялка «Дженни» – прядильная машина Джеймса Харгривса, – вызвало беспрецедентные социально-экономические изменения в западном обществе. Работа, которую в Англии до 1760 года в основном выполняли вручную в небольших мастерских, была передана в ведение автоматизированных фабрик.
Это означает, что во второй половине XVIII века Британское королевство смогло увеличить производство хлопка в десять раз: с 2,5 до 22 миллионов фунтов в год[308]. Несмотря на то что полтора миллиона человек по-прежнему жили за чертой бедности, в XVIII веке королевство превратилось в торговую державу с более высокой степенью урбанизации, более активным денежным оборотом и более низким налоговым бременем, чем Франция. Как писал шотландский философ и экономист Адам Смит в книге «Исследование о природе и причинах богатства народов», британцы – «нация лавочников», и под этим он понимал экономику трудолюбивых людей, занятых в малом бизнесе, на которых и опиралось британское процветание.
Верженн понимал, что поддержка Америки могла бы укрепить Французское королевство не только в политическом, но и в торговом отношении, однако Людовик XVI вовсе не желал ввязываться в новую войну. Союз с американцами не мог гарантировать французам того, что британская армия действительно встанет на колени. Лишь тот, кто господствует в Атлантике, может выиграть войну с англичанами. Едва приняв корону, Людовик XVI вложил 18 миллионов фунтов стерлингов в расширение французского военного флота, но даже так французам было еще слишком рано открыто меряться силами с непобедимой корабельной мощью Британии. Французы и американцы пока что запускали дипломатическую карусель за кулисами.