Французский королевский советник граф де Морепа возлагал вину на руководившего кампанией графа де Во, который тем временем сам был прикован к постели дизентерией: «La settle descente qui ait eu lieu est celle dans la culotte de Monsieur de Vaux», или в вольном переводе: «Единственное фиаско, которое имело место, – это фиаско в штанах месье де Во». Хуже того, эпидемия дизентерии к осени 1780 года охватила британское и нормандское побережья, унеся еще 20 000 жизней.
Людовик XVI отправил первые войска в Америку за несколько месяцев до нападения на Англию. 2 мая 1780 года французский флот под кодовым названием expedition particuliere[310] отплыл из порта Брест в Америку. Во главе флота стоял le chevalier Шарль-Анри-Луи д’Арсак де Тернэ, офицер с сорокалетним стажем военной службы. Удивительно, но маркиза де Ла Файета командиром французских войск не назначили: его американское продвижение по службе не понравилось французской военной элите. Таким образом, будучи генералом Континентальной армии, маркиз остался в штабе Вашингтона.
Сухопутными войсками в этой экспедиции командовал Жан-Батист Донасьен де Вимё, граф де Рошамбо с девизом «Жить и умереть как храбрый рыцарь», за плечами которого было 37 лет военного опыта. Получив от короля звание генерал-лейтенанта, Рошамбо во время путешествия окружил себя внушительным штабом: герцог де Лозён, шевалье де Шателю, граф де Кюстин и шведский граф Аксель фон Ферсен (предполагаемый любовник Марии-Антуанетты) – все обладатели выдающихся военных заслуг. Однако никто из них не горел идеалами американской независимости, все они в первую очередь хотели сделать карьеру при французском дворе и своим участием вычеркнуть из истории унизительный итог Семилетней войны. Как отмечал граф де Лабердьер, один из адъютантов генерал-лейтенанта Рошамбо, офицеры в первую очередь жаждали «отомстить за мир 1763 года».
Рошамбо получил письменные инструкции короля в запечатанном конверте и приказ не вскрывать письмо, пока не пройдет неделя после выхода в открытое море. Первое же указание гласило: «Генерал [Рошамбо], которому Его Величество доверил командование своими войсками, должен всегда и при любых обстоятельствах подчиняться приказам генерала Вашингтона». Людовик XVI действительно опасался самоуправства своих войск и хотел его избежать. Американцы же опасались, что французские солдаты будут действовать как «пятая колонна» и мешать борьбе за независимость.
Этот переход длиной в два месяца превратился в настоящую каторгу для 7000 моряков, 5300 солдат, 450 офицеров, 500 лакеев, 30 женщин и четырех детей. В общей сложности из Бреста в Ньюпорт отправились 43 корабля, но из-за нехватки свободных судов члены экипажа набивались как сельди в бочку. Чтобы вместить больше людей, на борт взяли меньше провизии и воды, поэтому все время плавания люди постоянно хотели есть и пить. Французский солдат записал в дневнике: «Большинство из нас вскоре пожалели, что когда-то выбрали себе такую жизнь, и теперь проклинают офицеров, которые их втянули в эту затею. Но это только начало: настоящие несчастья еще впереди». 11 июля 1780 года офицеры в своих безукоризненных белых мундирах сошли на берег в заливе Наррагансетт близ Ньюпорта, штат Род-Айленд, и обнаружили, что американцы одеты в лохмотья и на прибытие французов реагируют довольно холодно. Дело было в том, что большинство американских солдат еще не забыли прошлую войну – Франко-индейскую – против французов. Лейтенант Жан-Франсуа де Клермон Кревкёр в дневнике жаловался, что американцы «скорее обрадовались бы прибытию своих врагов, чем союзников», и описывает Ньюпорт как город, «в котором нет ничего красивого». Граф Ферсен в письме к отцу жаловался, что все офицеры «впали в отчаяние, когда их заставили провести зиму в такой глуши, как Ньюпорт, вдали от любовниц и парижских удовольствий; ни торжественных ужинов, ни театра, ни балов». Другой офицер брызгал желчью из-за того, что местные балы – это «печальное и глупое зрелище, где невозможно танцевать с меньшим изяществом или одеваться ужаснее, чем бостонские женщины». Еще один офицер отмечал, что американцы сохраняют верность друг другу и не терпят супружеских измен. Для французских дворян это, должно быть, стало неприятной неожиданностью, ведь среди европейской знати было принято, «чтобы у каждой жены было два мужа: один с именем, а другой выполняет супружеский долг», как писала леди Мэри Уортли Монтегю.