Работы Руссо отражали тревогу Запада перед лицом прогрессирующей модернизации, перед обществом, в котором человек, по мнению философа, превращался в раба. И эта тревога, разумеется, не могла не проявиться во всех настроениях общества. Во второй половине XVIII века идеалом человека незаметно стал «путешественник». Аккуратные, строго размеченные сады уступили место un jardin sauvage – садам диким, зарастающим сорняками, пока природа делает свое дело. «Благородную простоту» идеализированной сельской местности воспевали искусно устроенные ландшафтные сады и картины Франсуа Буше и Жан-Оноре Фрагонара.
Даже Мария-Антуанетта попала под влияние этого стремления к простоте, вероятно, увидев в нем возможность спастись от удушливого дворцового этикета. В 1783 году по ее приказу недалеко от Малого Трианона выстроили маленькую деревушку, названную Амо-де-ля-Рен – при желании ее можно было бы сравнить с миниатюрным Эфтелингом[318]. В этой деревушке, вдали от парижских распрей, Мария-Антуанетта проводила время у искусственного озера, декорациями к которому служили десяток домов, мельница, фруктовый сад и ферма: миниатюрное воплощение идеализированной сельской жизни.
Общество будто бы превращалось в огромный сад. В 1788 году Бернарден де Сен-Пьер, ученик Руссо, издал роман «Поль и Виржини» о паре молодых людей, выросших «в природе» на острове Маврикий «как брат и сестра». Там же, на острове, они получали от старика такой жизненный урок: «Правительство подобно саду, в котором маленькие деревья заслоняют большие, за исключением того, что сад может выглядеть прекрасно и будучи небольшим, и с маленькими деревьями, а здоровое правительство всегда держится на многочисленности и равенстве своих подданных, а не на немногочисленных богачах».
Теории Руссо проложили путь и более позднему романтизму. Генри Дэвид Торо в своей книге «Уолден, или Жизнь в лесу», вышедшей в 1854 году, так описывал двухлетнее пребывание в одиночестве у Уолденского пруда: «Тот, кто живет среди Природы и сохранил способность чувствовать, не может впасть совсем уж в черную меланхолию»[319].
Тезисы Руссо о «свободном естественном человеке» находили отклик в обществе, однако критикой Просвещения он отталкивал от себя философов-современников. Его дружба с Дидро, его frère ennemi[320], которая с самого начала была напряженной, держалась еще какое-то время, но после рухнула и она. Слава нашла Руссо в 40 лет, но он и теперь не желал подчиняться правилам, решив «остаток своей жизни просто жить, изо дня в день, не думая о будущем».
В 1762 году Руссо опубликовал новую книгу – «Об общественном договоре» (Du Contrat Social). Мир стремительно облетели первые ее слова: «Человек рождается свободным, но живет в оковах». Однако целиком это произведение, трудное для понимания, по словам современника Габриэля Сенака де Мейлана, не читал почти никто. Руссо и сам предупреждал читателей, что им потребуется проявить настойчивость, чтобы добраться до конца: «Я предупреждаю… что эту главу следует читать не торопясь и что я не обладаю талантом выражаться понятно для тех, кто не хочет быть внимательным». Книга «Об общественном договоре» стала одной из самых продаваемых у Руссо до Дня взятия Бастилии, а в 1789 году на ее основе была написана Декларация прав человека и гражданина, в частности шестая статья Декларации: «Закон есть выражение общей воли. Все граждане имеют право участвовать лично или через своих представителей в его образовании. Он должен быть равным для всех как в тех случаях, когда он оказывает свое покровительство, так и в тех, когда он карает». Тезисы Руссо легли в основу как Французской революции, так и всего западного общества, в котором мы живем сегодня.
В этой своей книге Руссо подробно разбирал вопросы свободы и неравенства, доказывая, что в идеальном обществе сувереном выступает не король, а народ. Поскольку остановить развитие общества трудно, а вернуть человека к его «изначальной природе» невозможно, Руссо предлагал золотую середину: каждый индивид должен был принять «общую волю» в обмен на равные права. Таким образом, «быть полностью свободным» в обществе было невозможно, а тех, кто стремился именно к этому и не желал подчиняться «общей воле», следовало изгонять из общества, «заставить быть свободными». Тех, кто желал истинной свободы, ждала одинокая жизнь. Более ранние философы, такие как Монтескье, выступали за то, чтобы административная власть находилась в руках аристократии. Вольтер, с другой стороны, настаивал, чтобы последнее слово было за высшей буржуазией. Руссо же отдавал приоритет народному суверенитету, при котором люди в обществе в целом должны были пребывать в равном положении. Смелое заявление для своего времени, которое простится ему в знак благодарности. Впоследствии Наполеон Бонапарт напишет о Руссо: «Для того чтобы во Франции был мир, было бы лучше, если бы этот человек не жил. Именно он проложил путь к Французской революции».