Визит Иосифа II в Версаль, однако, удался. Резкие слова императора не прошли даром: les deux franc maladroits, двое неуклюжих, как он называл своих сестру и шурина в письме к брату Леопольду, справились, и даже Людовик XVI преодолел свое сексуальное отвращение. В апреле 1778 года Мерси-Аржанто ликовал по случаю отсутствия revolution mensuelle[327] у Марии-Антуанетты. Королева наконец-то беременна!
Разумеется, оставить беременность королевы на волю случая было невозможно. Вот как писал об этом своей эрцгерцогине Мерси-Аржанто: «Первый врач и акушер уже две недели ночуют в комнате рядом с покоями королевы. Для королевского ребенка уже пригласили четырех nourrices, кормилиц, но только после родов будет решено, кто из них будет кормить грудью, а остальные три пойдут в запас на случай проблем. Люди проявляют огромный интерес к беременности королевы. В Версале собралось более 200 человек, которые обычно живут в Париже».
Роды королевы – событие публичное, все члены семьи и двора должны свидетельствовать, что ребенка не подменили сразу после родов. Следить за ними Мария-Антуанетта поручила своему гувернеру Вермонду. 19 декабря 1778 года, когда Вермонд объявил: «La reine va accoucher!»[328] – в коридорах началась настоящая давка. Если верить мадам Кампан, ажиотаж был настолько велик, что думали даже убрать мебель в спальне Марии-Антуанетты. Вокруг кровати королевы толпилось столько людей, что не каждому удавалось пошевелиться. Некоторые пытливые натуры даже забрались на камин, чтобы получше разглядеть роды.
В тот же день Мария-Антуанетта родила первую дочь en plein public[329]. Девочку назвали Марией Терезией в честь бабушки.
Но, разумеется, появление первого ребенка в королевской семье не смогло утихомирить сплетни о развратной жизни Марии-Антуанетты. В декабре 1775 года королева уже жаловалась на «эпидемию сатирических песен. […] Меня не щадят, открыто заявляя, что я люблю как женщин, так и мужчин». По мнению королевы, рифмы «звучат настолько примитивно, что не могут иметь никакого успеха». Но королева ошибалась. Народ снова и снова «узнавал» о предполагаемых сексуальных скандалах Версаля, в которых Марии-Антуанетте каждый раз отводилась главная роль. И хуже всего было то, что постепенно общество начинало верить в эту клевету. Марию-Антуанетту называли l’Autrichienne[330], дочерью заклятого врага – Австрии. Историк Роберт Дарнтон полагал, что причина появления подобных памфлетов – «низкий уровень просвещения», то есть сопротивление, исходящее не от «разумных», а от низших слоев общества.
Сатирические тексты, так называемые bon mots, свелись к чистой кампании ненависти, которая не обошла и короля. Генерал-лейтенант полиции Жан-Шарль-Пьер Ленуар называл их авторов des excrements de la littérature[331], но не мог воспрепятствовать продаже тысяч брошюр из-под полы, а то и в кафе. Доходило то того, что люди в качестве заработка заучивали памфлеты, а затем обходили Пале-Рояль, пересказывая их вслух.
Тексты многочисленных песен, ходивших по Парижу, говорили сами за себя. В одной из них пелось: «Людовик, если ты хочешь увидеть, как выглядит бастард, рогоносец и шлюха, посмотри в зеркало, и вдобавок ты увидишь королеву и свою дочь». В памфлете «Любовная колесница Туанетты» (Les Amours de Chariot et Toinette), опубликованном в 1779 году, королеву называли jeune etfringante[332], а Людовика XVI изображали как tres Auguste, était mauvais fouteur[333]. В этом описании можно было прочесть сразу два смысла: король представал одновременно «императором» и «клоуном», но так или иначе оказывался «жалким ухажером, который ни на что не способен».