Париж тем временем вытеснял Версаль в сердцах и мыслях. Большая часть придворных каждый вечер выезжала в столицу, ночная жизнь которой задавала ритм, столь привлекательный для бомонда. Никто не желал прозябать в Версале вечера напролет, если можно было отправиться в Пале-Рояль, «храм разврата», где днем и ночью собирались распутники и гуляки, заезжие беспринципные авантюристы, бедные философы и знаменитые писатели, проститутки и придворные дамы, богатые банкиры и искатели приключений без гроша в кармане.
По словам баронессы д’Оберкирх, всем не терпелось сбежать в столицу Франции: «Мы вернулись в Париж в три часа ночи. Образовалась огромная пробка из карет… […] Там было столько горящих факелов, что все это напоминало шествие призраков, восставших из могил». Граф де Сегюр также отмечал, что Версальский дворец стал унылым местом. Древний режим Бурбонов достиг переломного момента: «Внешне мы отдавали дань уважения остаткам устаревшей системы. Снаружи здание еще выглядело нетронутым, и мы не подозревали, что фундамент уже покосился. Мы радовались недовольству старого двора и духовенства, их громкому неприятию духа нового времени. Мы аплодировали каждой республиканской постановке в наших театрах, приветствовали философские речи наших ученых и дерзкие стихи наших поэтов. […] В высшей степени забавно было преклоняться перед чем-то, будучи уверенным, что можно в любой момент подняться и уйти. И вот, ни разу не заглянув в будущее, мы одновременно наслаждались благами нашей аристократии и удовольствиями плебейской философии».
3
Изношенный до дыр
Машина замолкает. – Калонн пытается переломить ситуацию. – Недовольство французов. – От Генеральных штатов до Национального собрания. – Дворянство в трудном положении
После отставки Жака Неккера министры финансов сменяли друг друга с головокружительной скоростью. Жан-Франсуа Жоли де Флёри сумел только углубить долговую яму, оформив кредиты еще на 273 миллиона фунтов стерлингов. В октябре 1782 года Флёри дважды подавал в отставку. С третьего раза ему это удалось, и на замену ему пришел маркиз Анри Лёфевр д’Ормессон, но и он оказался не в состоянии потушить финансовый пожар. Маркиза уволили всего через семь месяцев. После него на должность назначают Шарля Александра де Калонна, графа д’Аннонвиля.
Калонн рассчитывал снизить непомерное долговое бремя за счет уравнивания налогов, но непредвиденные расходы никак не уменьшались. Например, в совершенно неподходящий момент вскрылось, что два младших брата короля пребывают в крайне плачевном финансовом положении. Граф де Прованс и граф д’Артуа совместными стараниями составили отчет о расходах на 27 миллионов фунтов стерлингов. Людовик XVI пошел на хитрость, выкупив и дворец Рамбуйе, и дворец Шуази, но казне не пошло на пользу, что общая их стоимость более чем вдвое превысила сумму, ежегодно выделяемую королевством на заботу о бедных.
Калонн прибегнул к проверенному предшественниками методу – кредитам. Но и это ничего не спасло: за три года Калонн занял 650 миллионов фунтов, сумма долга достигла почти тех же значений, что и во время войны с Британским королевством. Королевская машина грозила вот-вот остановиться. Избавляться от займов становилось все труднее, урожай 1785 года не сулил ничего хорошего. Но и о том, чтобы раскрыть информацию о финансовых проблемах королевства, речи не шло: Калонн убежден, что доверие финансистов можно вернуть, только если Версаль покажет, что Франция – процветающая страна. Поэтому министр старался оставаться оптимистом и мечтал модернизировать Францию. Он верил в индустриализацию и международную торговлю. Ему даже удалось убедить богатые дворянские семьи инвестировать в шахты и хлопчатобумажную промышленность. В связи с его политикой возникла огромная волна спекуляций, и Калонн не гнушался сам влиять на котировки фондового рынка.
26 августа 1786 года министр представил королю чудодейственное средство в виде двенадцатистраничного трактата «План финансового оздоровления» (Précis d’un plan d’amélioration des finances). По оценкам Калонна, в 1786 году дефицит бюджета составлял 80 миллионов фунтов стерлингов, и ожидаемых доходов совершенно точно не хватало для погашения кредитов. Калонн почти по традиции предлагал ввести новые налоги, но как! Идея министра была, по сути, шоковой терапией: покончить с политическими постами и неограниченными привилегиями! В расчете на оживление экономики он настаивал на введении пропорционального налогообложения, свободных цен на зерно, на создании национального банка и отмене таможенных пошлин. В надежде спасти королевство от банкротства он предлагал провести revolution royale[334], чтобы сохранить страну: «Государь, как нам покончить с огромными долгами нашей страны? Это возможно, только прекратив издевательство. А состоит это издевательство в том, что бремя ложится только на рабочий класс. Привилегированные [представители первого и второго классов] наслаждаются преимуществами своего положения. Это порождает огромное неравенство в нашей стране».