Этого мало: император публично продал владения Карла Лотарингского, вынудив Марию Кристину и ее мужа переехать в загородное поместье в Лакене. Вдобавок он обременил губернаторскую чету долгами их предшественника. Мария Кристина была в ярости, но ничего не смогла поделать. Вот что она писала брату Леопольду: «Судите сами, что происходит со мной сейчас, когда я вынуждена взять на себя эти непомерные долги; по воле императора нам, возможно, придется прожить во Фландрии год без каких-либо источников дохода, так что мы лишимся роскоши, но должны будем жить в огромном доме».
Точно так же на юге Нидерландов кипели по поводу реформ советы местного самоуправления. С самого перехода под власть Австрии в 1713 году провинции оставались лояльными империи Габсбургов. Однако лояльность они понимали как договорное обязательство: навязывание реформ вместо их предварительного одобрения попрало эту лояльность, и провинции считали себя вправе разорвать договор.
Совет провинции Брабант поручил юристу Анри ван дер Нооту составить возражение императору. Его Mémoire sur les droits du peuple brabançon et les atteintes y portées au nom de S. M. l’Empereur et Roi («Меморандум о правах жителей Брабанта и их нарушениях на имя Его Величества Императора и Короля») впоследствии лег в основу общей оппозиции реформам. Чтобы доказать, что император неправ, ван дер Ноот глубоко закопался в прошлое. Обращаясь к Античности, он утверждал, что Южные Нидерланды находились под «аристократическим управлением», а следовательно, по чисто историческим причинам у Иосифа II нет никаких юридических оснований для прямой отмены привилегий. Более того, даже римский полководец Юлий Цезарь отметил в 57 году до н. э., что «из всех галлов белги самые храбрые», и это, по словам ван дер Ноота, дает необходимое право оставить все как есть. Если же император все-таки захочет силой навязать свою волю, дворянство будет уничтожено, провинциальные советы обезглавлены, и над Южными Нидерландами нависнет «абсолютный деспотизм». Девять других провинций присоединились к аргументам ван дер Ноота: веками провинции пользовались автономией, которая теперь грозила исчезнуть навсегда из-за императорской скупости. По словам дворян, привилегии были и оставались частью многовекового наследства, «полученного от отцов и заработанного кровью и золотом. Это наследство нельзя отнимать у нас против нашей воли».
Жесткость, с которой Иосиф II хотел провести свои реформы, навязав их без обсуждения и утверждения, сильно задела дворянство и духовенство. В их глазах император злоупотребил властью, предоставленной ему провинциями, тем самым совершая не что иное, как клятвопреступление. И это могло означать только подрыв доверия с каждой из сторон.
Императорские советники уверяли Иосифа II, что жители провинций любят своего императора. По их словам, бельгийцы и фламандцы хотели оставаться частью семьи Габсбургов, но больше всего они хотели сохранить старые привилегии. Именно из-за своей лояльности провинции отказывались от ограничения свободы. Совет Брабанта тоже не оставлял попыток воплотить свое сопротивление в жизнь и усилил давление, отказываясь утверждать налоги до тех пор, пока не будет снят вопрос о реформах законов о труде. Напряженность между императором и Южно-Нидерландскими провинциями усиливалась. Памфлетисты тем временем приравнивали это сопротивление к сопротивлению американских колонистов, восставших против указов Георга III. Как минимум, так же как в случае с британским королем, жители Южных Нидерландов были убеждены, что император «не может знать всего» и что советники плохо информируют его в далекой Вене.
Тем временем в 1787 году Мария Кристина и ее муж Альберт фон Тешен наблюдали, как с каждым днем в Южных Нидерландах растет сопротивление Иосифу II. Представители трех сословий Брабанта обратились к наместникам с просьбой вмешаться, и в ходе беседы с делегацией правителям пришлость признаться, что им самим трудно поддерживать реформы императора, проведенные, минуя их волю. Политическое давление становится настолько сильным, что Альберт и Мария Кристина сочли возможным уйти в отставку, отменить указы императора и заявить, что берут провинции под свой контроль. Этот поступок показался народу даром небес: отныне провинции могли жить своей жизнью, как прежде, а император Иосиф II оставался где-то в Вене со своими реформами. Брюссель праздновал. 31 мая, когда после посещения театра наместники сели в карету, чтобы отправиться в свою резиденцию в Лакене, восторженная толпа распрягла ее и потащила. Люди неистовствовали. Тысячи жителей прикалывали к курткам и шапкам трехцветные кокарды в знак того, что не откажутся от автономии: желтый, черный и красный – южнонидерландский триколор, первый национальный триколор в мировой истории, сочетал цвета пяти основных провинций – Фландрии, Брабанта, Эно, Западной Фландрии и Намюра.