У фонкистов с массовиками с самого начала был общий враг, но фонкистов вдохновляли идеалы Просвещения. Политические разногласия между ван дер Ноотом и Фонком были весьма глубоки, главным образом потому, что первый не был готов делить власть с кем бы то ни было. В итоге, увы, сторонники ван дер Ноота и Фонка сражались против Иосифа II по отдельности.
Фонкисты считали, что политический узел, в котором оказались Южные Нидерланды, можно только разрубить, но не распутать. Они собирались организовать восстание в городах и создать армию, которую можно будет обучить за границей. Фонкисты были уверены в боевом духе населения: «Три миллиона бельгийцев пребывают в рабстве… и среди них найдетя около семи тысяч тех, кто умеет сражаться и чувствует недовольство». Добровольческой армией патриотов, одетых в черные плащи, красные жилеты, желтые брюки и белые чулки, командовал фламандский полковник Ян Андре ван дер Мерш, успевший повоевать на службе у французов и австрийцев. Ван дер Мерш утверждал, что сможет «собственным мужеством вдохновить бельгийскую нацию сбросить ярмо австрийского дома» всего с тремя тысячами добровольцев и без иностранной помощи.
Тем временем Иосиф II серьезно заболел: его сотрясали постоянные приступы кашля, рвало кровью, он с трудом мог дышать. В многочисленных письмах он информировал младшего брата, насколько далеко его состояние от приемлемого: «Я могу встать с постели едва ли на полдня; я слаб и сильно истощен, я кашляю большим количеством мокроты, пульс хороший, но мне душно, я слаб и пью только молоко ослицы». Но, несмотря на болезнь, император продолжал политическую борьбу с Южными Нидерландами. Он чувствовал себя сильнее благодаря поддержке «лоялистов» Южных Нидерландов – духовенства и высшей знати, опасавшихся, что восстание против реформ перерастет в народное восстание. Однако 18 июня 1789 года Иосиф II совершил ошибку: он отменил все привилегии провинций – abrogés, cassés, et annulés[359], как пишет одна из газет, чтобы раз и навсегда сломить сопротивление. Тем не менее он убежден в том, что ему удалось попасть в цель, и сообщает в письме Леопольду: «В Нижних землях царит спокойствие, мое вмешательство явно возымело эффект». На деле он был как никогда далек от истины.
Ненависть к реформам уступила место призывам к независимости и формированию бельгийской нации. Своими суровыми мерами Иосиф II сделал из южных нидерландцев патриотов. И эти патриоты в свою очередь дали сигнал к первой Бельгийской революции. В отличие от недавней борьбы американцев за независимость и Французской революции, которая готова была вот-вот разразиться, первая Бельгийская революция была предельно консервативной по самой своей сути. Массовики хотели вернуться к прежней системе привилегий и гильдий и до смерти боялись, что народ выскажет иное мнение. Духовенство, поддерживавшее восстание, видело в «нечестивом иге Иосифа II» прямую угрозу существованию церкви, «самой зеленой ветви церковного древа». На протяжении веков народ «склонял головы, как верные служители церкви, перед верой и словом Христовым», так почему же теперь этому народу должно было быть предоставлено право голоса? По мнению клириков, религиозные реформы императора выходили за рамки любых разумных полномочий, больше того, Иосиф II пытался стать выше Бога, забыв о собственной смертности и греховности. Для многих первая Бельгийская революция была не просто борьбой за независимость, но и религиозной борьбой, в которой «истинная вера церкви», вера Ватикана и папы, принимала бой против «австрийского нечестия». Сельские священники заверяли прихожан, что «тот, кто погибнет в бою, попадет прямо в рай». Тем же, у кого не было оружия, по словам священников, не стоило и беспокоиться, «ибо надежная защита Бога оберегает нас от всех бедствий, наше оружие восторжествует, где бы оно ни появилось под Его властью». Другими словами, даже вилы фермеров должны были отразить пули австрийцев.
Армия патриотов выдвинулась из Бреды. Но Траутмансдорф, уполномоченный министр Иосифа II, не придал никакого значения информации, полученной от шпионов. Он, усмехаясь, писал императору: «Они утверждают, что численность их войск достигает 60 тысяч человек, будто такая сила поднялась из ниоткуда, чтобы вместе отобедать в кабаре, ибо здесь, разумеется, невозможно разместить такое войско». Так что беспокоиться было не о чем. Траутмансдорф крайне сомневался, что несколько фламандских крестьян могут представлять угрозу для его хорошо обученных солдат. Иосиф II был настроен не менее уверенно и 22 октября писал Леопольду: «В Нижних землях [мои войска] все еще находятся в состоянии qui-vive[360], кто-то по-прежнему объявляет о прибытии армии патриотов, но так ничего и не происходит».