В начале июля 800 сельских рабочих собрались у бретонской деревни Фужер, вооружившись топорами и палками, остановили и разграбили загруженные зерном телеги. За деревней Фужер последовали города Санс и Амьен. Армия была бессильна, она попросту не успевала за развитием событий. Один из военачальников в рапорте из северной Пикардии с сожалением отмечал, что «войска не проявили достаточной силы воли», чтобы сдержать народный гнев. Неудивительно: все больше и больше солдат понимали, что оказались в той же самой лодке голода, и переходили на сторону народа.
Все чаще народный гнев оборачивался против группы privilégiés – сверхбогатых людей, которые не платят налогов, но владеют большей частью Франции. Браконьеры разоряли охотничьи поместья принца де Конти – дальнего родственника Бурбонов, герцога Орлеанского – кузена короля, графа де Мерси-Аржанто – австрийского посла. Пойманным грозила смертная казнь, но из-за голода соблюдать законы и правила больше никто не собирался.
5
Последнее лето
Бастилию штурмуют! – Маркиз, потерявший голову. – Массовая истерия. – Бурная ночь 4 августа. – Свобода, равенство, братство. – Одинокий король
В воскресенье, 12 июля 1789 года, как и во все предыдущие воскресенья, тысячи парижан стекались к излюбленному месту прогулок – гигантскому дворцу Пале-Рояль, владению герцога Орлеанского. Дворец окружал огромный сад, совсем неподалеку находился Лувр, и практически всегда как во дворце, так и вокруг него постоянно гуляли свободолюбивые аристократы, банкиры и состоятельные горожане, а вместе с ними – сомнительные искатели удачи, куртизанки и le menu peuplé[362]. Приезжие встречались в бесчисленных кафе, кабаре и лавочках на территории дворца. Десятки проституток, стоя на стульях вокруг дворцовых террас, рекламировали себя потенциальным клиентам. Эдвард Ригби – британский врач, в июле 1789 года оказавшийся проездом во Франции и в Париже, писал жене, что ранним утром в окрестностях Пале-Рояля народ гуляет толпами «в час, когда даже в Лондоне улицы обычно пусты».
Когда стало известно, что Людовик XVI уволил министра финансов Жака Неккера, веселье в Пале-Рояле сменилось унынием. Король приказал Неккеру как можно скорее покинуть территорию Франции и вернуться в Швейцарию, однако швейцарский банкир с супругой отправился в Брюссель, чтобы переждать грозу в отеле на Королевской улице.
Из-за огромных долгов Франция уже много лет жила за счет кредитов, но люди все еще верили в финансовые чудеса Неккера. Его крах стал той самой последней каплей, от которой лопнула переполненная бочка революции. Терпение и так уже было на исходе. Теперь же закрылся фондовый рынок, и по стране разлетелся слух, что Франция – банкрот.
На протяжении многих лет Пале-Рояль был центром оппозиции ancien régime[363], старой администрации, которая, по мнению политических противников абсолютизма, доживала последние дни. Во Франции зрело недовольство, но, похоже, Людовик XVI все это время просто не замечал народного гнева, бродившего в его королевстве уже несколько месяцев. «Мне хочется верить… что французы не изменились», – заявил Людовик XVI всего за несколько дней до этого. Но французы и в самом деле были уже не те. Реакция прохожих в Пале-Рояле, которую запечатлел экономист и агроном Артур Янг, говорила о многом. Никто больше не верил королю. «К моему удивлению, предложения короля были восприняты с всеобщим отвращением», – отмечал он в своем путевом очерке. Барон Франсуа Огюст Фово де Френийи после Французской революции со вздохом замечал, что «в этой части Парижа, в Пале-Рояле, и родилась моя демократия».