Помимо того, что во дворце не было ванн и каминов, там не было и уборных, только в покоях Людовика XVI и Марии-Антуанетты имелись личные туалеты. Лишь король мог держать слугу, который каждое утро проверял королевскую porte chaise d’affaires[129], за что получал ежегодное жалованье в размере 20 тысяч ливров. Но если верить графу д’Эзеку, даже королевский туалет не был абсолютно безопасным. Например, Людовик XVI едва не упал в обморок, когда сел на сиденье своего туалета, не заметив кота, спавшего на дне горшка. Кот был так напуган королевскими ягодицами, что «когда король уселся на горшок, он изо всех сил попытался выбраться из этого неудачного положения. Король от неожиданности испугался, вскочил и побежал со спущенными панталонами, а кот, пытаясь спастись, перебил в уборной все вазы и фарфоровые безделушки. […] Король невзлюбил котов».
Все остальные обитатели дворца в своих спальнях или гардеробных пользовались chaise percée[130] – стулом, в лучшем случае с подушкой на сиденье, в котором было проделано отверстие. Под стул ставили ночное ведро. Несмотря на рекомендацию Жан-Батиста де ла Салля «не выливать свое ночное ведро в окно или на улицу, потому что это неправильно и запрещено законом», большинство обитателей дворца делали именно так: просто выплескивали его содержимое из окна во двор. Подобные нарушители, впрочем, получали предупреждение, что в случае повторной поимки на горячем на их окна установят решетки. В Версале нужда превратилась в добродетель. Женщины ходили по коридорам с переносным сосудом размером с жестяную миску под юбкой или справляли нужду во время прогулок в одном из паланкинов внутри или снаружи дворца. Другие дворцовые обитатели, пряча свой ночной горшок под мышкой, бродили в поисках укромного места во дворце или в саду. Хронисты тех времен писали, что в подобных блужданиях придворные в шутку прикрывают свои ночные горшки книжкой «Voyage au Pays-Bas»[131], название которой также можно перевести как «путешествие вниз».
В XVIII веке интимность личной жизни, вернее, ее отсутствие провоцировало специфическую общительность. Посетители и обитатели дворца не видели ничего зазорного в том, чтобы разделить «зов природы» со знакомыми и прохожими. Людовик XIV и герцогиня Бургундская любили беседовать с придворными из своих уборных кабин, а герцогиня даже обладала исключительным обыкновением принимать придворных в то время, когда ей ставили клизму, причем никто из присутствующих не обращал на это внимания. Стеснение и смущение были чужды знати, и дворяне не гнушались делиться со знакомыми подробностями о состоянии своего кишечника или размере геморроя. Изабелла Пармская, жена императора Иосифа II Габсбургского, завершила одно из писем к своей горячо любимой невестке эрцгерцогине Марии-Кристине следующими словами: «Прощайте, я целую ваши милые ягодицы, но не буду предлагать в ответ свои, ибо они недостаточно чисты». В другом письме она перечисляла «полезные и замечательные вещи», которые приобрела для Марии-Кристины: «Зеркало и туалетное ведро с крышкой – вот что вам нужно, душа моя. И я надеюсь, что, когда вы будете пользоваться ими, вы все время будете вспоминать меня».
Главным источником дворцового смрада были общественные отхожие места рядом с лестницами, так называемые murs à pisser[132]. Ежедневно сотни посетителей справляли малую нужду везде, где было можно. В этом отношении Версальский дворец мало отличался от парижских улиц, на которых каждый справлял нужду там, где ему заблагорассудится. Когда личный парфюмер королевы Марии-Антуанетты Жан-Луи Фаржон впервые попал в Версаль в 1773 году, его «поразил тошнотворный запах, стоявший в парке, садах и в самом дворце. На лестницах, в коридорах и во внутренних дворах то и дело можно столкнуться с экскрементами или зловонной мочой. В крыле, где расположены министерские апартаменты, мясник с самого утра забивает свинью и, выждав, пока из нее стечет кровь, жарит ее на вертеле. Вдоль аллеи Сен-Клу стоят лужи солоноватой воды и валяются дохлые кошки».
Один из обитателей дворца, которого поселили рядом с уборной, подал жалобу, в которой ссылался на то, что «комната непригодна для проживания из-за соседства с общим отхожим местом, смрад от которого пропитал половые доски». В одну из дворцовых кухонь «протекали стоки из постоянно забитой трубы одного из отхожих мест». Производивший после этого осмотр кухонь ревизор указал в отчете, что «крысы причиняют много вреда. […] В прошлом году пришлось чинить лестницу, которая почти полностью обрушилась из-за ходов, которые проделали крысы». Граф д’Эзек, служивший пажом Людовика XVI, описывал плачевное состояние королевской спальни: «Балки под королевской кроватью прогнили, и, если бы их вовремя не починили, король мог бы вместе с кроватью и всем, что на ней было, провалиться на первый этаж». Версальский дворец был не только ведром с политическими крабами, но и парком аттракционов для крыс и мышей.