Людовик XV вступил в эту войну в 1744 году и повел против австрийцев армию численностью 87 тысяч солдат. Во время похода король тяжело заболел в городе Мец. Накануне болезни он устроил бурное веселье, а ночью у него поднялся сильный жар, который никак не удавалось сбить. Людовик XV и его свита почувствовали приближение конца. Французский народ замер в напряженном ожидании. Королева Мария покинула свое уединение и вместе с дофином Людовиком Фердинандом поспешила в Мец, чтобы быть с королем в его последние минуты. Тем временем герцогиня Шатору, maîtresse royale[141], от которой у него был незаконнорожденный сын, получивший в холодных коридорах Версаля прозвище le demi-Louis[142], не отходила от одра своего любовника. У герцогини было «много сторонников и еще больше врагов», поскольку она имела немалое влияние на короля, и те, кто был против него, предпочли бы от нее избавиться. Идеальный момент для этого настал.
Во всех французских церквях зазвонили колокола, и во всех городах и деревнях отслужили мессу о спасении короля. Пока Франция готовилась к трауру, monseigneur[143] де Фитцджеймс, епископ Суассона и духовник Людовика XV, вынашивал дьявольский замысел. Будучи политическим противником короля, епископ увидел открывшуюся перед ним возможность: он совершит последние таинства над монархом лишь в том случае, если тот откажется от любовницы и исповедуется в прошлых грехах. Перечень грехов получился длинным. Некоторые жители Меца, вызванные на исповедь как свидетели, не верили своим ушам и стояли, словно пригвожденные к полу, пока Людовик XV со смертного ложа признавался в веренице своих внебрачных связей. Казалось, что им не будет конца. После этого епископ велел напечатать исповедь Людовика XV большим тиражом для чтения во всех французских церквях во время еженедельной мессы. По утрам в воскресенье тысячи прихожан с покрасневшими от смущения ушами слушали рассказ о греховной жизни короля. На смертном одре король признался, в частности, что он также спал с тремя сестрами герцогини де Шатору. Франция была потрясена. История про трех сестер вылилась в грандиозный скандал. Но никто не ожидал, что Людовик XV пойдет на поправку. Тем не менее через некоторое время жар спал. Король выздоровел. Епископ де Фитцджеймс в наказание был изгнан в свою епархию, а король в качестве компенсации за унизительные признания получил прозвище Le Bien-Aimé[144]. Эта компенсация, впрочем, никак не могла быть достаточной, поскольку Людовик XV все-таки расстался с герцогиней Шатору. Вскоре он пригласил ее вернуться ко двору, но герцогиня внезапно тяжело заболела. Умирая, она заявила, что ее отравили соперницы, но убедительных доказательств этому так и не нашли. Она скончалась в декабре 1744 года в возрасте 27 лет.
После своей публичной исповеди Людовик XV был вынужден смиренно принести извинения подданным и отказаться от поездок в Париж. Он даже приказал построить объездную дорогу вокруг столицы, чтобы ездить из Версаля в резиденцию в Компьене, не заезжая туда. Сразу после смерти герцогини де Шатору он начал поиски новой любовницы, и одна из кандидаток стала абсолютной фавориткой короля. Эту женщину звали Жанна-Антуанетта Пуассон. В девятилетнем возрасте, посетив гадалку, она заявила, что хочет стать любовницей короля. Она получила прозвище Reinette[145], и родители действительно рассчитывали, что она станет куртизанкой.
Но Жанна-Антуанетта вышла замуж за богатого банкира, от которого родила двоих детей (старший ребенок умер через год после рождения). 14 сентября 1745 года монарх представил двору Жанну-Антуанетту в качестве la favorite, своей новой официальной любовницы, но пламя между ними разгорелось задолго до этого и не угасало в течение 19 лет. Жанна-Антуанетта получила разрешение на развод с мужем и молниеносно превратилась в маркизу де Помпадур – благородный титул, который король даровал лично ей. Маркиза оставалась верной фавориткой и политическим советником Людовика XV до самой своей смерти в 1764 году. Но далеко не все во дворце были рады ее появлению и влиянию. Дочери короля называли ее Madame Putain – госпожа Шлюха. Герцог де Шуазель, который, несмотря ни на что, хорошо относился к маркизе, в мемуарах называл ее «временной королевой»: «Нас представили ей так, как представили бы королеве». Поскольку с 1745 года руководила политикой и делила постель с королем мадам Помпадур, настоящая королева Мария Лещинская полностью исчезла из поля зрения. Принц Шарль-Жозеф де Линь, предпочитавший называть вещи своими именами, описывал свою первую встречу с маркизой следующим образом: «Вторая королева, по крайней мере, выглядела более величественно, чем настоящая, которая представляла собой всего лишь немолодую и необразованную польку».