Изобретательный повеса и сводник быстро нашел решение. Дюбарри уговорил своего брата Гийома, носившего титул графа, чтобы тот приехал в Париж из далекого Лузиньяка и женился на Жанне. Венчание состоялось в местной церкви в 5 часов утра 1 сентября 1768 года. В качестве вознаграждения за оказанную услугу Гийом получил пять тысяч ливров. Теперь ничто не мешало новобрачной, которая отныне носила престижное имя «мадам Дюбарри», взять Версаль штурмом вместе со своим любовником, по совместительству – шурином и сутенером.
Мадам Дюбарри, которую ее бывший любовник Шарль-Жозеф де Линь описывал как «женщину с красивыми глазами, овальным лицом, приятной улыбкой, прекрасной кожей и грудью, которой позавидуют многие» и которую даже после Французской революции продолжали называть «красивой девицей с прекрасным телом», превзошла в глазах короля всех. Людовик XV помнил первую встречу с Жанной в «Оленьем парке», а теперь она полностью его покорила: «Она – единственная женщина во Франции, которая знает секрет, как заставить меня забыть о том, что я шестидесятилетний старик». Монарх снова стал предаваться сладострастным утехам и носиться рысью по дворцовым коридорам, как резвый жеребец. Версальский двор был единодушен в своем мнении: «Le roi ne s’ennuie plus!»[173] Король снова влюбился и не желал терять времени даром. Осенью Людовик XV решил официально представить мадам Дюбарри двору в качестве новой официальной фаворитки.
Живя в Версале без этого статуса, мадам Дюбарри была вынуждена держаться в тени королевского двора. Ее игнорировали. Ей не разрешалось официально сопровождать короля куда-либо. Ее терпели, но не более того. Художница Элизабет Виже-Лебрен уничижительно охарактеризовала Жанну единственной фразой: «Ее взгляд был взглядом соблазнительницы, потому что она всегда держала глаза полуприкрытыми, а речь ее была не по годам инфантильной». Герцог де Шуазель, считавший мадам Дюбарри пешкой своих противников в политической игре, тоже не поскупился на слова: «Жаль, что король связался с этой грязью, но тогда мы еще надеялись, что это мимолетная интрижка, которая быстро завершится, и что король последний раз связывается со всяким сбродом».
У короля тоже были сомнения, поскольку весь Версаль знал, что Жанна Дюбарри-Бекю всего лишь простолюдинка, которая до недавнего времени была дорогой проституткой в частном борделе. Людовик XV понимал, что объявление ее официальной фавориткой вызовет скандал, но решил настоять. 22 апреля 1769 года в Версальском дворце произошло долгожданное официальное представление мадам Дюбарри в новом качестве. У ворот дворца собралась огромная толпа, надеявшаяся хоть мельком увидеть новую любовницу короля. Мадам Дюбарри опаздывала. Тем временем король нетерпеливо расхаживал по гостиной до тех пор, пока не раздался возглас: «Ваше Величество, мадам Дюбарри готова! Она войдет, как только вы прикажете». И вот Жанна впервые вошла в королевские покои в великолепном платье и с высокой прической. У королевского парикмахера Легро де Рюминьи действительно ушло на эту прическу несколько часов. Дюбарри были выделены покои мадам де Помпадур прямо над покоями короля. Она оставалась с ним до самой смерти.
Несмотря на вновь обретенное счастье в личной жизни, Людовик XV все же должен был думать о сильно поубавившейся семье и оставшихся в живых детях и внуках. Австрийский канцлер фон Кауниц отмечал «очень приятную фигуру» его старшей дочери Аделаиды, а ее сестру, мадам Викторию, описывал как «маленькую для своего возраста, но с прекрасной талией и сверкающими карими глазами». Фон Кауниц также отмечал поразительное сходство третьей дочери, мадам Софи, с отцом. Лишь младшая дочь короля, мадам Луиза, была не похожа на остальных: канцлер охарактеризовал ее как «некрасивую, печальную и необщительную», а служившая у Марии-Антуанетты мадам Кампан описывала мадам Софи как человека, который «быстро ходит, а чтобы рассмотреть людей [в коридорах дворца], смотрит на них искоса, подобно зайцу». Хотя Людовик XV не занимался ими, каждой из дочерей он придумал прозвище. Так, Аделаиду он называл Torchon (Неряшка), Викторию – Coche (Свинка), Софи – Chiffe (Слабая) (вероятно, потому, что у нее был туберкулез и она горбилась из-за искривления позвоночника), а самую младшую Луизу – Graille (Жратва). Каждый вечер дочери приходили к отцу в покои во время le débotter du roi[174], после чего Людовик XV целовал их перед сном и отправлял по комнатам. Кроме этой вечерней церемонии, длившейся не более пятнадцати минут, король в течение дня с дочерями не общался.