Мария-Антуанетта легко отвлекалась, поэтому в одном из последующих писем к Марии Терезии Вермон посетовал, что запланированное для ее дочери уединение грозило вылиться в настоящие мучения: «Ваше Величество, вероятно, понимает, что она не будет размышлять очень долго; я действительно опасаюсь, что мои духовные лекции не принесут ей пользы». По словам Вермона, у принцессы была «une tête à vent»[183], но она умела компенсировать недостаток ума обаянием, как никто другой. Ее мать хорошо это понимала и привезла из Парижа лучшего парикмахера, дантиста и балетмейстера, чтобы те поработали над внешностью девушки. В итоге она превратилась из «слишком толстой для своего возраста» девушки в стройную, готовую покорять сердца как в Версале, так и во всей Франции. Австрийский писатель и биограф Стефан Цвейг называл Марию-Антуанетту «посредственной», а английский историк Эрик Хобсбаум – «a chickenbrained and irresponsible woman»[184], но усилия, которые Мария Терезия приложила к своей дочери, навсегда утвердили миф о Марии-Антуанетте как о «сказочной принцессе». За эту сказку тоже пришлось платить: Мария-Антуанетта прибыла с приданым 400 тысяч флоринов, половину которого составляли драгоценности. В качестве ответного дара она получила от французской короны драгоценности на сумму 100 тысяч экю, а также ежегодную ренту в размере 20 тысяч золотых экю, которая выплачивалась бы ей, если бы ее будущий супруг Людовик-Огюст умер раньше нее.
Официальное бракосочетание французского принца и габсбургской принцессы, назначенное на май 1770 года, было сопряжено с политическими трудностями: поскольку Франция и Австрия состояли в союзе, протокол предписывал каждой державе организовать собственную церемонию. Сначала по доверенности заключался «перчаточный брак» – символический, в котором в отсутствие жениха брачный контракт подписывает его доверенное лицо. Эта церемония состоялась в Вене 19 апреля 1770 года. Марию-Антуанетту подвела к алтарю августинской церкви ее мать, после чего ее старший брат Фердинанд отдал честь отсутствующему французскому дофину. По завершении церемонии она уехала во Францию, и это было поистине триумфальное шествие.
Утром 21 апреля 1770 года огромная процессия карет и лошадей отправилась из Вены в Париж. Не менее 132 лакеев, фрейлин, слуг, телохранителей и пажей сопровождали Марию-Антуанетту к месту назначения в 57 каретах, запряженных 376 лошадьми, которых меняли каждые четыре часа. Путешествие заняло почти месяц, и везде, где останавливалась внушительная свита принцессы, ее встречали восторженные толпы. Будущая королева Франции сразу же покорила сердца, когда, прибыв в Страсбург, заявила, что «с этого дня желает слышать только французский язык».
Мадам Аделаида, старшая дочь Людовика XV, перед отъездом в Страсбург сказала, что, если бы это зависело от нее, «она бы никого не послала встречать эту австрийку», но при первой же встрече с Марией-Антуанеттой оказалась немедленно покорена. Марии Терезии удалось осуществить свой план. Операция «Обаяние» прошла успешно. Но по мере приближения к Парижу нервозность усиливалась. Любимой дочери, согласно строгим указаниям матери, не разрешалось находиться в пути более восьми часов в день, при этом необходимо было внимательно следить за тем, чтобы окна и двери не были открыты слишком долго, чтобы невеста не простудилась. Мария Терезия не учла, что во время путешествия Мария-Антуанетта будет вести себя как настоящий подросток.
Так, императорский посланник фон Штаремберг, который участвовал в брачных переговорах и сопровождал принцессу в Париж, писал, что Мария-Антуанетта все время «корчила гримасы, кусала губы, держала пальцы и платок у носа, постоянно почесывалась, опиралась на подлокотники своего кресла, короче говоря, вела себя не так, как мне бы этого хотелось». У посланника были все основания для беспокойства, ведь «сказочный брак века» должен был вознести Марию-Антуанетту на самые вершины международной политики, и от нее многого ожидали. Мария Терезия была заинтересована в том, чтобы ее дочь вела себя на политической шахматной доске Версаля как зрелый игрок. Поэтому из-за безрассудного поведения Марии-Антуанетты она отправила в Версаль своего самого старого и преданного дипломата, графа Мерси-Аржанто, чтобы тот присматривал за ее дочерью вместе с преподавателем французского языка Вермоном.