Если бы фракции мадам Дюбарри и д’Эгийона удалось убедить короля отказаться от этого союза, дела Марии Терезии снова пошли бы хуже некуда. Поэтому эрцгерцогиня писала дочери одно пламенное письмо за другим, приказывая возобновить отношения с мадам Дюбарри. Мария-Антуанетта уступила, но не вполне искренне. Когда осенью 1772 года принцесса и мадам Дюбарри снова заговорили друг с другом в замке Фонтенбло, все, что смогла произнести Мария-Антуанетта, свелось к краткому «Сегодня плохая погода, мы не сможем выйти прогуляться». Это был ее последний разговор с соперницей, но этих слов оказалось достаточно, чтобы снять политическое напряжение.
Молчаливое и ожесточенное противостояние между мадам Дюбарри и Марией-Антуанеттой раскрывает одну из наименее привлекательных черт принцессы. Несмотря на юность и очарование, Мария-Антуанетта была одновременно тщеславной и инфантильной. Письма посла Мерси-Аржанто представляют собой одну бесконечную жалобу на принцессу, которая предпочитает играть с детьми придворных дам, «шумными, грязными и доставляющими массу неудобств», в результате чего «туалеты принцессы пачкаются, мебель портится, а в покоях [принцессы] царит полный беспорядок». Посол призывал Марию-Антуанетту к une conduite plus politique[203] и умолял проявлять больше ответственности. Но принцесса предпочитала многочасовые прогулки на ослике в компании фрейлин, которым разрешалось брести за ней пешком. Тем временем в Вене ее мать очень переживала из-за того, что дочь живет в обстановке, в которой, согласно донесениям Мерси-Аржанто, «король начинает все более сдержанно относиться к ней [принцессе], где сама она [Мария-Антуанетта] противостоит фаворитке [Дюбарри], а дофин, pire que jamais[204], проявляет полное безразличие к супруге». В отсутствие наследников Мария-Антуанетта, действительно не ориентировавшаяся в подводных течениях Версаля, рисковала стать неуправляемым снарядом и нанести непоправимый ущерб дому Габсбургов. Очаровательное сияние, которое принцесса излучала по прибытии, и энтузиазм, с которым ее встретил французский народ, постепенно сменились презрением.
В 1773 году Людовик XV достиг почтенного возраста – 65 лет. Французский монарх все еще держался в королевском седле, но поговаривали, что ему осталось недолго. Людовик XV сильно поправился, из-за чего слугам было крайне непросто помогать королю садиться в седло, когда он собирался на охоту. Кроме того, у него развилась импотенция, и он часто терял сознание. После того как один из лучших друзей короля маркиз де Шовелен замертво упал у его ног во время игры в вист, король впал в депрессию и стал предаваться мыслям о смерти.
По мнению придворных, момент, когда Людовик XV станет слишком стар для правления, был лишь вопросом времени. Весь Версаль гадал, готов ли его внук стать его преемником. По словам австрийского посла Мерси-Аржанто, последнее зависело в основном от Марии-Антуанетты: «Король стареет, и кажется, что он все больше и больше отходит от дел. Он живет одиноко, без поддержки и помощи со стороны потомков… без доверия толпы своих странных министров, окружающих или близких. […] Madame de dauphine[205] [Мария-Антуанетта] очень хорошо понимает все, что происходит [в Версале], но ее это очень пугает; она не может представить, что однажды сила и власть достанутся ей, и поэтому склонна занимать пассивную и зависимую позицию. […] Она боится говорить с королем и боится его министров. […] У самого дофина никогда не будет ни сил, ни желания править самостоятельно. Если мадам эрцгерцогиня [Мария-Антуанетта] не будет руководить им, то им будут руководить другие».