Марии Терезии было совершенно очевидно, что у ее дочери нет никакого политического веса: «Я должна признаться вам откровенно, что я не желаю какого-либо политического влияния для своей дочери. […] Мне известны ее юношеская опрометчивость и недостаточная целеустремленность».
Мария Терезия опасалась, что политическая роль, которую Мерси-Аржанто хотел отвести «легкомысленной и своенравной» Марии-Антуанетте, станет бумерангом и поставит под угрозу союз между Францией и Австрией. Она отчаянно нуждалась в поддержке Франции в тот момент, когда Польша была разделена между Пруссией, Россией и Австрией. Именно поэтому Мария Терезия стремилась уберечь дочь от политического пламени как можно дольше, пока та не попала в него, подобно мотыльку.
Весной 1774 года Людовик XV и мадам Дюбарри остановились в Трианоне – павильоне, который Людовик XV изначально приказал построить как любовное гнездышко для мадам Помпадур. Король устал, поскольку был слаб и плохо спал накануне. Когда вечером уставший после охоты король лег в постель, у него началась лихорадка. В ночь на 27 апреля 1774 года мадам Дюбарри срочно вызвала в Трианон своего лучшего врача – Луи Гийома Лемонье. Король серьезно заболел.
Сначала Лемонье решил, что король переел и страдает несварением желудка, но Людовика XV продолжало лихорадить и на следующий день. На помощь призвали первого королевского хирурга Жермена Пишо де ла Мартиньера. Лежа в постели, король обливался потом и жаловался на постоянные боли в пояснице. Ла Мартиньер мрачно ответил ему: «Ваше Величество, вы должны болеть именно в Версале». Людовика XV в плачевном состоянии перевезли во дворец, но его состояние продолжало ухудшаться. За здоровьем короля, которое стало делом государственной важности, следили не менее шести врачей, пять хирургов и три фармацевта.
В затемненных королевских покоях Людовику XV поставили примочку, от которой ему стало лишь хуже. Два кровопускания тоже не принесли облегчения. Когда король попросил стакан воды со своей походной кровати, стоявшей посреди комнаты, и лакей помог ему пить, врачам все стало ясно: лицо короля было покрыто язвами. Людовик XV заболел оспой, крайне заразной болезнью, которая обрекала его на смерть. Наряду с чумой, которая в 1720 году унесла в Марселе не менее 45 тысяч жизней, оспа была одной из главных причин смертности во Франции. Малая оспа, в отличие от большой – сифилиса, – не щадила никакие слои населения. В одной Франции от этой «болезни, перед которой все равны», умирало до 80 тысяч человек в год. К концу XVIII века только в Европе от оспы умерло более 400 тысяч человек.
У заразившегося оспой человека шанс выживания составлял 20 %, при этом он рисковал на всю жизнь остаться изуродованным. Королевские дома Англии и Австрии начали делать прививки от оспы. Об этом методе в 1717 году, будучи в Константинополе, узнала британская путешественница, писательница и защитница прав женщин леди Мэри Уортли Монтегю и впоследствии привезла узнанное в Англию. Во второй половине XVIII века оспопрививание попало и во Францию – благодаря Вольтеру, который высоко оценил его эффективность во время поездки в Лондон.
Сама процедура была очень простой: в трех или четырех местах на коже делались небольшие надрезы, и в ранки вносился гной из оспенной язвы, чтобы организм мог выработать иммунитет к инфекции. Это было небезопасно, двое из каждых ста пациентов в результате умирали. Французская королевская семья, помимо религиозных соображений, отказалась прививаться именно по этой причине. Для церкви же прививка была равнозначна «преступлению перед Богом», и каждый прививавшийся «бросал вызов могуществу Господа». Сомнения отчасти утихли лишь после того, как британский врач Эдвард Дженнер в 1796 году успешно испытал на нескольких людях прививку коровьей оспой, после которой у них выработался полноценный иммунитет. Метод Дженнера получил название «вакцинация» от латинского vacca – «корова».
Людовик XV был твердо убежден, что не сможет заразиться оспой повторно, так как переболел ею в детстве. Как выяснилось впоследствии, это было фатальное заблуждение. Врачи ничего ему не говорили, но в кулуарах Версаля пошли слухи о «страшной болезни» короля. Придворные политические фракции активизировались не на шутку. Сторонники опального герцога де Шуазеля надеялись на благосклонность наследника престола после смерти Людовика XV. Сам Шуазель был готов по малейшему сигналу примчаться в Версаль. Мерси-Аржанто тем временем тайно готовился к престолонаследию, в котором решающую роль отводил Марии-Антуанетте.