Облачившись в лучшие наряды, авантюристы уверенно прокладывали себе дорогу в королевские дворцы, где часами развлекали публику виртуозными рассказами о своих путешествиях, поступали на королевскую службу тайными агентами, ночами напролет играли в азартные игры или сражались на дуэлях. Джакомо Казанова, например, во время своих гастролей по европейским дворам участвовал в 11 дуэлях и из всех одиннадцати вышел победителем, несмотря на то что на дуэли с графом Браницким едва не лишился правой руки. Каждое выступление представляло собой хорошо отрепетированный спектакль, где один авантюрист с помощью поддельного рекомендательного письма притворялся личным секретарем короля Польши, а другой утверждал, что является потомком египетских богов и может воскрешать мертвых. Например, князь Чио и князь Юстиниани годами рассказывали в модных кругах Парижа, что прибыли с Дальнего Востока, пока лакей графа Морепа не узнал их. После разоблачения выяснилось, что эти двое – житель Гро-Гийо и его сын, бывшие слуги в одном из поместий.
Успех авантюристов, как правило, был недолгим. Многих из них разоблачали, и они оказывались в тюрьме или были вынуждены спасаться бегством, а последние годы жизни проводить в нищете. Анж Гудар, успешный профессиональный игрок, сумел разбогатеть. Он был женат на служанке, в которую когда-то влюбился, и предоставлял ее напрокат разным знатным клиентам. Свою жизнь он закончил в одном парижском отеле, где выявлял мошенников за игорными столами. Шотландский финансист-самоучка Джон Ло попал в тюрьму за то, что убил противника на дуэли, бежал и скрылся во Франции. В 1715 году он втянул регента Филиппа Орлеанского и всю Францию в финансовую авантюру, изобретя Систему Ло, основанную на выпуске необеспеченных облигаций. Во Франции разразился финансовый кризис, и в 1720 году Ло был вынужден в спешке бежать из Пале-Рояля, переодевшись в женское платье. Он умер в полной нищете в Венеции девять лет спустя.
Теодор фон Нойхоф был сыном жительницы Льежа и немецкого барона – и протеже того самого Джона Ло. Но после того как Ло сбежал из Парижа в Брюссель в 1720 году, Нойхофу пришлось скитаться по Европе. Он обманом выманил у родной сестры 25 тысяч ливров и пытался устроиться музыкантом и управляющим галерей. Скитаясь по Ливорно, он познакомился с несколькими богатыми корсиканцами, бежавшими с острова после его захвата генуэзцами. Авантюрист сумел убедить новых друзей, что он идеально подходит для организации сопротивления. Корсиканцы согласились финансировать корабль, набитый золотом и огнестрельным оружием. Когда Нойхоф пришвартовался 20 марта 1736 года в Алерии, прибрежном корсиканском городе, его сразу короновали королем Корсики. Это было уникальное событие, потому что до него на острове не было короля. В честь нового монарха были устроены пышные торжества, он назначил генералов и министров, основал университет, велел отчеканить новую монету со своим портретом и надписью Theodorus Rex[254] и объявил себя главнокомандующим корсиканской армией. Но торжество оказалось коротким, поскольку народ начал протестовать. К тому же один его ревнивый подданный был недоволен тем, что, по его мнению, король слишком засматривался на его жену. Не добившись своего, Нойхоф выступил с речью и пригрозил взорвать дворец при помощи зажженного факела и тонны пороха. В итоге Нойхоф принял совет своих министров временно скрыться. Когда деньги закончились, а обещанная помощь из-за границы не прибыла, Теодор после девяти месяцев правления был вынужден бежать, переодевшись священником. Конечным пунктом его бегства стал Лондон, где свергнутого короля Корсики чествовали в литературных салонах как эксцентричного иностранца, но умер он в абсолютной нищете. Философ Вольтер отвел ему роль иностранного гостя в своем романе «Кандид». В сцене, в которой Кандид сидит за столом с шестью павшими королями, Теодор Нойхоф излагает трагические события своей жизни. «Господа, – сказал он, – я не столь знатен, как вы; но я был королем точно так же, как и прочие. Я Теодор, меня избрали королем Корсики, называли “ваше величество”, а теперь в лучшем случае именуют “милостивый государь”. У меня был свой монетный двор, а теперь нет ни гроша за душой, было два статс-секретаря, а теперь лишь один лакей. Сперва я восседал на троне, а потом долгое время валялся в лондонской тюрьме на соломе»[255].