Жак Рошетт де ла Морльер был сыном скромного судьи, но если отец добился некоторой известности благодаря написанию эротических романов, то сын приобрел дурную славу «одного из тех блестящих мужчин, которые обладают исключительным талантом губить и позорить всех женщин». Жак был полным неудачником. Не сумев состояться как мушкетер, он решил сделать карьеру в качестве chevalier de La Morlière[261], мастера мошенничества. Выдавая себя за немецкого барона, он не знал ни слова по-немецки. Он специализировался на том, что соблазнял и брюхатил дочерей богатых представителей среднего класса, после чего отправлял будущим свекрам анонимные письма, в которых обвинял себя же в обмане и предлагал расстроенному отцу откупиться от немецкого барона Морльера, чтобы избежать огласки. Кроме того, Морльер работал на некоторых драматургов, организуя по их заказу освистывание премьер конкурентов. Когда во время одной из таких премьер полиция попыталась предотвратить освистывание актеров на сцене, Морльер и его друзья устроили новую провокацию, начав громко зевать, отчего вся публика разразилась хохотом. Мошенник был заключен в тюрьму Сен-Лазар в 1785 году по просьбе собственных родственников.
Наконец, Гарио де Шулан утверждал, что представляет интересы одной немецкой принцессы и своей жизнью охраняет ее состояние, которое возит с собой в чемодане. Когда Шулан накопил кучу долгов и его арестовали, тайное содержимое его чемодана, согласно полицейскому протоколу, оказалось «рваным пальто, пером, деревянной мыльницей, альманахом, несколькими веревками, чулками, панталонами и парой старых домашних туфель». Так называемые маркиз де Флавакур, мадам де Монсамуа, графиня де Фалькенштейн, графиня де Брюль, барон де Бон, графиня де Горн и многие другие шумно роились вокруг версальского королевского улья. Лишь барону Жану Пьеру де Батцу, чье дворянское происхождение также вызывает сомнения, удалось сказочно разбогатеть за счет всевозможных спекуляций на фондовом рынке, получить официальный дворянский титул и стать делегатом Генеральных штатов в 1789 году.
В то время как непрерывная череда искателей приключений пыталась пробиться повыше по придворной лестнице, сельское дворянство дошло до предела. Разорившихся дворян преследовали кредиторы, вследствие чего многие из них избрали сомнительный путь промышленников или радостно примкнули к революционерам после взятия Бастилии в июле 1789 года. Дворян, совершивших преступления или изгнанных, подобно паршивым овцам, из дома, было мало, но их жизненные истории, связанные с реальными или выдуманными психическими расстройствами, продолжают захватывать воображение и не позволяют их именам кануть в Лету. Факты из жизни этих аристократических enfants terribles лишь укрепили среди французов XVIII века образ абсолютно невменяемого дворянства, предающегося всевозможным порокам.
Наиболее печальной известностью и поныне пользуется Донасьен Альфонс Франсуа маркиз де Сад. Фактически ему принадлежал титул графа, маркизом же он предпочитал называться во избежание путаницы с отцом, с которым он был в отвратительных отношениях. Донасьен родился в июне 1740 года в известной и богатой семье. Юность его была, мягко выражаясь, бурной, что привело к закономерному итогу: отец лишил его какого бы то ни было наследства – что не помешало ему оставить сыну после смерти 86 тысяч ливров долгов. Во время учебы в военной академии маркиза де Сада характеризовали как «совершенно сумасшедшего, но очень храброго»: позже эта фраза стала названием его биографии. И наконец, половину жизни, 27 лет, Донасьен де Сад провел, пусть и с перерывами, в тюрьмах и психиатрических лечебницах.
Впервые маркиза арестовали в 1763 году: ему как раз исполнилось 23 года, и он между делом успел жениться. Обвинение заявляло, что он удерживал и избивал молодую проститутку. В результате он приобрел репутацию débauché[263], а все парижские бордели закрыли для него двери. Скандалы продолжали преследовать его и его кредиторов. Маркиза последовательно обвиняли в содомии, изнасиловании, отравлении, убийстве, пытках и вымогательстве и раз за разом приговаривали к наказанию. Сам же маркиз де Сад упорно настаивал на том, что он «распутник, но не преступник и не убийца».
В 1772 году, отбывая очередное тюремное заключение, де Сад начал писать пьесы, а пять лет спустя переключился на романы. Эти романы находят отклик и сегодня, на каждой странице представляя читателю все возможные и невозможные формы соития, истязания или унижения. Романы маркиза де Сада сочетают извращенную философию с откровенной порнографией, а похоть завуалированно говорит об убийстве и разрушении.