И рисуется перед глазами облик свергнутого с пьедестала, затравленного поборника светлых идеалов и носителя культуры, и откуда — то издалека звучит страдальческий недоуменный вопрос Марка Аврелия:
— За что?
Пожалуй, ответить на этот вопрос будет не так трудно.
Разворачивая местную газету, обыватель Коренастов всегда полон истерического любопытства: что — то сегодня она принесет ему интересного?
Просмотрев одним глазом телеграммы, набрасывается на фельетон и с замирающим сердцем читает:
«В страшное время мы живем!
В человеке глохнет все хорошее, светлое.
Мы возвращаемся к первобытным временам:
— Зверства и жестокости!
Вчера мы были свидетелями следующего факта: измученная лошадь тащила под гору тяжелый воз, а ломовик осыпал ее ударами, кричал, ругался и всячески оскорблял беззащитное животное, не могущее ответить ему теми же словами.
Что же делает наше общество покровительства животных?
Оно спит?
— Покойной ночи, господа!
Если вам нужны подушки — не возьмете ли вы их у гласных нашей городской думы?
Ха — ха!
Да…
Глубокую истину высказал великий Островский:
— «Жестокие, сударь, у нас нравы».
Фельетон производит на Коренастова ошеломляющее впечатление.
— Ловко, шельма! Как это он здорово ввернул Островского.
Бедный Коренастов не знает, что ни одно произведение графа Калиостро не обходится без трех цитат:
1) Жестокие, сударь, у нас нравы.
2) Всякое бывало, как говорит Бен — Акиба.
3) Поживем — увидим.
Первая принадлежит Островскому, вторая — Гуцкову, а третья — неизвестно кому. Вероятно, Марку Аврелию или Железной Маске…
Коренастов доволен, Коренастов кивает головой и переходит к хронике.
Хроника такая:
— «Вчера закончено рытье ям для посадки деревьев на Павловской улице. Можно сказать меткими словами великого русского поэта Никитина:
…Вырыта заступом яма глубокая»…
— В последние дни наступили неожиданные холода с ветром и дождями. «Холодно, холодно, холодно», — как говорили три сестры в пьесе Чехова того же названия».
Нравится Коренастову и хроника. Написана она бойко, живо, с цитатами и ссылками на популярных авторов. Видно, что писал интеллигентный человек.
Прочитывает Коренастов и театральную рецензию.
— «Шедшая вчера пьеса популярного сатирика Гоголя «Ревизор» была разыграна очень недурно, с ансамблем. Все исполнители были на своих местах. Не удовлетворила нас только Макбетова. Петров провел свою роль с огоньком. Побольше бы таких хороших пьес! Публики было немного. Скоро антреприза заканчивает сезон и уезжает. «Негр сделал свое дело, негр может уходить»…
Коренастов в восхищении.
На другое утро Коренастов снова разворачивает газету Читает фельетон:
— «Городская дума до сих пор ничего не сделала с приказчичьим отдыхом.
Почему?
Она спит? Не нужна ли ей подушка? Пусть она возьмет ее в обществе покровительства животных!
А приказчики пока что — работают, как лошади…
Да… Жестокие, сударь, у нас нравы!
Мы не будем удивлены, если этот вопрос пролежит под сукном еще десять лет.
— Всякое бывало! — как говорил мудрец Бен — Акиба в «Уриель — Акосте» популярного Гуцкова.
Поживем — увидим».
Коренастов молчит. Не выводит его из молчания и задумчивости даже хроника:
— «Вчера закрылись за прекращением эпидемии холерные бараки». «Негр сделал свое дело, негр может уходить».
Безмолвно прочитывает Коренастов театральную рецензию:
— «Шедшая вчера пьеса популярного автора Шекспира «Гамлет» была разыграна очень недурно, с ансамблем. Все исполнители были на своих местах. Не удовлетворила нас только Макбетова. С большим огоньком провел свою роль тени отца Гамлета Петров. Почаще бы ставить такие чудные пьесы! Публики было мало. «Мало слов, а горя реченька», — как говорил пупулярный певец гражданской скорби Н.А. Некрасов».
Молчит Коренастов.
Снова и снова разворачивает по утрам Коренастов «Мымринский Курьер». Снова и снова читает он графа Калиостро. И снова бичует неугомонный граф лавочников, которые нагружают мальчишек тяжелыми кульками.
Снова подкрепляет он это обвинение цитатой:
— Жестокие, сударь, у нас нравы. Впрочем, поживем — увидим.
Хроника по — прежнему пишется бойко, интеллигентно: