Девушка смутилась, потупив глаза.
- Он на минуточку всего вышел. Что могло произойти за минуту? Ведь сумки такие тяжелые. Еще этот самовар, зачем мы только его притащили... Я же звонила Семенову, чтобы он вышел помочь. Мы договаривались об этом еще вчера. Но он не ответил, пришлось просить сержанта. Не наказывайте его, пожалуйста. Мы ему обещали, что не расскажем никому, что он пост покидал.
- Жук, конечно, тот еще жук, - сказал я, - если бы он запер двери в коридор и на улицу, и только потом пошел вам помогать, ничего бы плохого не произошло. Но он, как и вы, подумал, что за минуту ничего не случится. И тоже ошибся. Семенов, когда вы ему позвонили, понял, что сейчас вам нужна помощь, сделал вид, что ушел на перекур в туалет. А сам наблюдал за сержантом. Как он и предполагал, Жук вышел на улицу, оставив пост. Семенов воспользовался компьютером и отключил камеру, которая направлена на окна туалетов. Жук только через три с половиной часа понял, что камера не работает, и включил ее. Сразу после убийства. Сержант испугался и решил промолчать, что покидал пост. Ведь ему в этом случае грозит судебное разбирательство.
- С сержантом потом разберемся, - прервал меня полковник, - ты лучше скажи, на кой Семенову надо было камеру отключать?
- Георгий Дмитриевич, Семенов хотел отвлечь нас и милицию от елки, конфет и дисков. Значит, нужно было предоставить другую версию, которую бы приняло следствие и даже бросить подозрение на нового любовника Зайки. Для этого старший лаборант приоткрыл окно в женском туалете, отключил камеру и в танце уколол чем-то указательный палец на правой руке заведующей. То-то она вскрикнула в тот момент. Он даже позвонил ей, когда она направилась в туалет. И вот результат. Эта версия с уколом сразу стала основной. Но старший лаборант перестарался. Не нужно было камеру отключать, на улице такая метель, все равно никто бы ничего на записи не увидел. А так я понял, что в ту минуту, когда сержант Жук покидал свой пост, только Семенов мог воспользоваться компьютером. Он в то время в туалет покурить выходил, а Стрежетов оставался, я тому свидетель. Мы с ним столы расставляли. Кстати, думаю, первоначально идея встретить новое тысячелетие принадлежала Семенову, это он подбросил ее Зайке, а та ухватилась за нее.
Полковник махнул рукой, жестом останавливая меня. Наверное, уже тысячу раз пожалел, что дал любовнице себя уговорить с этим празднованием. После чего произнес слова, которые смогли меня удивить:
- Да, Семенов перестарался, а ты, майор - молодец.
- Я - капитан.
- Майор, майор. Я не оговорился, можешь не сомневаться.
Старший лаборант Николай Семенов беззлобно ругался, наряжая елку. Если еще несколько больших шоколадных конфет "Гуливер" он прицепил золотистой ниткой всего за пять минут, то с мандаринами провозился значительно дольше. С помощью красной ленточки и такой-то матери последняя мандаринка все же оказалась на зеленой ветке, и Николай наклонился к игрушкам. Разноцветные стеклянные шары он аккуратно извлекал из косматых комков золотистого дождика и бумажных снежинок, чтобы подвесить их на пушистые веточки. Сам Николай при этом уже не ругался, казалось, он даже затаил дыхание, чтобы случайно не уронить драгоценные игрушки. И уж старые CD диски Семенов развешивал столь аккуратно, что со стороны казалось, делает он это по какой-то только ему известной схеме.
Идея встретить новое тысячелетие в прихожей лабораторного комплекса принадлежала Зайке, так прозвали заведующую биохимической лабораторией Анну Зайцеву. В свои сорок Зайка просто лучилась жизнелюбием и извергала водопад эмоций на всех, кто с ней общался. Ее смелого и жизнерадостного напора не смог выдержать даже мой непосредственный начальник полковник Георгий Дмитриевич Круглов, курирующий данную лабораторию. Поэтому он и дал добро на проведение мероприятия. Сам, конечно, умыл руки, оставив организацию на меня, капитана Зыбина Александра Александровича, которого все называли Сан Санычем.
Столы и стулья пришлось сносить в прихожую из смежных комнат. Повезло только самой лаборатории, ее на праздники не только закрыли, но еще и опечатали. Тут занимались государственными разработками. Под грифом "секретно" не проходила разве что туалетная бумага. По химии в школе я тянул на твердую тройку, поэтому почти не разбирался во все этих пептидах и нуклидах, мое дело - охрана, как самой лаборатории, так и всего того, что она разрабатывает или исследует. Поэтому вынести что-то за пределы данного здания можно было только с моего разрешения или одобрения вышестоящего начальства в лице полковника Круглова.
Я откровенно скучал, сидя за столом и наблюдая за копошившимися сотрудниками. Две лаборантки Маша и Даша расставляли посуду на столах, а врач-лаборант Игорь Стрежетов им помогал. Девушки сегодня принарядились в шикарные платья. Худощавая Мария красовалась в красном, с глубоким вырезом на груди, от которого Игорь почти не отводил взгляд. И я его понимал, такой шикарной груди четвертого размера больше ни у кого не было в этих стенах. Даша, облачившись в голубое платье, которое немножко полнило ее и так не худенькую фигурку, хмурилась все сильнее и чуть не разбила тарелку.
- Осторожнее, - сделал ей замечание Стрежетов.
- Да, Игорь, Вячеславович. Я постараюсь.
Но получалось у девушки не очень. Все знали, что Дарья Белько безнадежно влюблена в Игоря. А сам Стрежетов неровно дышал к Марии Ветровой. И еще этот любовный треугольник дополнялся женой и дочерью Игоря. Хорошо, что дальше влюбленных и завистливых взглядов в стенах лаборатории дело так и не продвинулось. А что там происходило после работы, если это не касалось исследований, меня не волновало. Пусть разбираются сами. Я, как человек служивый, следил только за порядком и секретностью.