Все-таки нравилось Стасу невероятно, когда она прекращала свой холодный образ держать! Видно, выдержанный виски на Миру в этом плане так благодатно влияет.
— Ну хоть сейчас у тебя время же есть, белла, никаких прямых эфиров? — миролюбиво усмехнулся, когда она покачала головой и глянула, все еще явно не посчитав его достойным прощения за истрепанные сегодня нервы. — Вот и хорошо, поговорить успеем, — подвел черту под вопросом.
Наклонил голову к плечу, пытаясь растянуть, расслабить туго сжатые мышцы загривка.
Потому как телу, честно говоря, совсем не разговоров хотелось, когда Мира так близко оказывалась. Но им стоило расставить все ударения и обозначить приоритеты, чтобы такая чехарда, как этот ее демарш с побегом больше не повторялись. Он сегодня острых впечатлений нахлебался за последние сорок минут с избытком на ближайшие пару лет жизни. Хватит.
Мира должна его понимать. И доверять, принимая интуитивно, как он ее принял, свернув свою вселенную с привычной оси… Эгоистично или нет, но он хотел такого же и от Миры, и точка! Полного принятия. Вот, что важно. Чтоб не мучилась ревностью там, где и близко повода нет, подвергая свою жизнь опасности.
Что-то подсказывало, что с этим могут возникнуть сложности, но Гончаренко не привык отступать перед вызовами.
Тем паче когда так бухнуло в груди об ребра нечто невыносимо жгучее, темное, точно что пещерное, когда она не сдержалась, с дико собственническими нотками попрекнула… Секунды хватило, чтоб два плюс два сложить, когда этот ревнивый подтекст уловил, который явно против воли Миры просочился сквозь стиснутые зубки!
Черт! Там бы в баре ее и зацеловал до одури, выставив всех за двери… Но, блин, крохотные остатки здравого смысла все же еще в голове присутствовали, отдавал себе отчет, что точно не лучшее место. Вот и отправил Влада снять поблизости номер… чтобы поговорить нормально. Это точно то, что им стоит в первую очередь сделать! Только оно как-то забывалось, правильность, в смысле, стоило на нее взгляд перевести.
— Кофе… — вспомнил, что держит ее чашку в руках, отставил на ближайший столик с витыми ножками и лампой в абажуре, расшитом золотом. Капец, дизайн, конечно, «сельский дворцовый шик». — Допивать будешь? Или остыл уже… Хотя тут, вон свежий можно приготовить, президентский люкс все-таки, — криво улыбнувшись, махнул головой на «мини-бар», где кофе-машина имелась со всем необходимым.
Миру точно стоило встряхнуть, она как-то притихла и загрузилась атмосферой окружающей помпезности. Впрочем, Стас ее понимал, сам вот такое, с ламбрекенами и золотыми шнурами, золотой же вязью на лепнине под потолком и толстыми коврами, да и, наверняка, еще и с балдахином над кроватью в спальне, не любил до жути. Может, потому, что большую часть жизни на земле провел, и семья у него от земли вышла, их тянуло на светлое, чистое, чтоб обшивка и избыток мебели в ткани не забивала простора и масштаба, что ли.
Потому ли и на Миру так запал? Не встречалось ему пока настолько свободолюбивой и своевольной женщины. Оттого так шалел от нее? Ни разу в жизни еще никого так не жаждал сгрести в охапку и своей обозначить для всего мира, по всем направлениям…
Черт! Опять не о том!..
— Почему мы здесь, Стас? — видимо, так до конца и не вникнув в его задумку, поинтересовалась Мирослава, направившись к той самой кофемашине. — Это же не твой номер… Ты кофе будешь? — поинтересовалась, не поворачиваясь к нему.
Сдержанная такая, собранная, спина прямая, словно палку в позвоночник вбили, плечи расправлены, голос ровный… Прям профессионал-профессионал! Будто и не она ему только что сцену ревности устроила, едва дыру в груди своим негодованием не пропалив. И он бы даже поверил, если бы не видел, как дрожат пальцы, которыми она пыталась нажать кнопку включения.
Кстати…
— Кофе буду. Номер не мой… Точнее, теперь уже тоже мой, — хохотнул коротко. — У нас с Колей в основном корпусе номера. Но после твоих сегодняшних кульбитов, — он развел руками, вроде как не при делах, когда Мира его свысока взглядом обожгла через плечо на этом слове, — не был уверен, что удастся довести тебя до номера, рванешь еще диким зайцем по кустам, едва на улице окажешься. А поговорить нам нужно, белла. Критично.
Она промолчала, видимо, демонстрируя, что выше подобных подозрений. А он… И не такие преграды ломал.
Станислав решил не давать Мирославе пространства, ей вечно не те мысли в голову лезут, стоит ему хоть на пару шагов отойти. Двинулся в ее направлении, на ходу ослабляя узел того самого галстука, который у них сегодня точкой преткновения стал. А что, обещал же! Ну и хотелось ее из этой попытки отстраниться вытрясти!
— О чем нам говорить, Стас? У нас каждый раз какая-то чехарда выходит, вместо толкового разговора, — фыркнула она, но прозвучало как-то натужно.
— Не хочешь узнать, какой кофе я люблю, к примеру? — с усмешкой поинтересовался он, дразнясь и напоминая, как она не желала ему свой любимый способ употребления этого напитка сдавать.
Партизанка, е-мое. Вечно ей битва нужна по малейшему поводу! Но ладно, он не против, тихо балдеет от такого характера! Легко коснулся ладонями женских плеч, как очерчивая контур, улавливая трепет и жар желанного тела.
— Уверена, ты и сам меня с удовольствием просветишь, — чуть наигранно взбрыкнула она с сарказмом, пытаясь ему доказать, что ее не проняла близость Стаса.
Ага-ага, как же, поверил. А голос сел, тембр низкий, и сама вся как вибрирует, пытается отодвинуться, и словно не понимает, что вместо этого, как на автомате, к нему же и тянется. Стас специально не совсем впритык замер, оставив между их телами зазор в ладонь… И прям осязает, как обоих трясет, чувство какое-то иррациональное, будто разряды тока пробивают от него к ней и наоборот. Спаивает, сплавляет жаром, которым пылают оба, потому что снова слишком близко.
А ведь самого ломает невыносимо! Хочется уткнуться снова в затылок, под волосы, которые она сегодня попыталась в косу заплести, а он уже в баре растрепал губами пряди. И сейчас прям в спираль жилы скручивает, так тянет зубами нежную кожу затылка прикусить, на плечо спуститься, стянув ворот рубашки в сторону. И этот аромат черной смородины буквально его с ума сводит, безбашенным делает, разрушая взрослый самоконтроль!
— Какая проницательность, моя белла, — не остался в долгу Стас, и все-таки рывком придвинулся, впечатал в себя, стиснув пальцы на ее плечах.
— Стас! — попыталась была возмутиться Мирослава, но он перед ее лицом выставил ладонь с лентой галстука.
— Что? Ты же не держала сейчас чашку, я точно ни в чем не виноват, — хмыкнул Гончаренко, немного подтрунивая, если честно. — Вот, держи. Обещал отдать на казнь, — легко качнул лентой ткани, балдея от того, как она губу закусила зубами.
И видно же, как ей хочется этот чертов галстук уничтожить, но и колется не меньше. Боится поддаться, пойти по пути, который он предлагает. А Станислава это так подбешивало, если честно, как ее, наверное, настойчивость его самого.
Кофе приготовился, аромат потрясающий, мешается для него с ее запахом, а они застыли, оба понимают, что не в силах разойтись, и словно загипнотизированные этой полоской галстука.
— Не сомневайся во мне, белла. Я повода не доверять мне не давал, — распорядился Стас ей в самое ухо, поняв, что и сам контроль над голосом теряет.
Тембр стал жестким, властным, и одновременно жадным, чувственным.
— Но и доверять тебе, у меня повода нет, — почти шепотом выдохнула Мира…
И все-таки сдалась, откинулась на Стаса всем телом. Однако, будто стесняясь того, что считала своей слабостью, отвернулась так, чтоб ему не было видно ее лицо.
— Так какой ты кофе предпочитаешь? Мой уже готов, — все еще дрожащей рукой потянулась Мира, чтобы убрать чашку с подставки, все же спросив.
— Лучше я, — опередил ее Стас, бросив на пол тот чертов галстук. Отставил ее полную чашку. — Ты уже достаточно на сегодня обожглась…
— Кажется, я еще даже примерно не осознала, насколько… — как-то растерянно хмыкнула Мира, будто поражение признав.