Хочется сильнее. Глаза девушки светятся. Нырнуть в лаву. Сгореть. Дотла.
Руки хватаются за ремень на его брюках. Тянуть дальше было бы просто бессердечно.
— Куколка… — голос, полный неутолимой жажды. Хриплый выдох.
Нет, Господь, он не выдержит, если его плоти коснутся эти губы. Кожа к коже. От осознания того, что он сейчас погрузится в её рот, у Алекса темнеет перед глазами. Звякает пряжка ремня, поддавшись её напору. Агата приспускает с него джинсы вместе с боксерами, освобождая парня от столь мучительной тесноты. Мгновенно, не задумываясь ни на секунду. Будто боясь передумать. Приоткрыв рот, смотрит на его стоящий колом твердый член, блестящий от выделившейся смазки. Алекса бьёт мелкая дрожь нетерпения. Уже. Так близко. Чуть-чуть… Девушка выглядит смущённой, щёки вспыхивают румянцем. Ох, детка, кого ты обманываешь. Ты уже видела его. И не только видела… Вашу мать! Она робко касается его плоти пальцами, осторожно обхватывая член у основания. Ведет вверх, лаская нежную кожу подушечками пальцев, но этого оказывается достаточно, чтобы они оба закусили до крови губу. В ушах звенит.
— Так… правильно? — он почти не слышит её. Его трясет.
— Да, — только и может выдохнуть Алекс.
Всасывает воздух сквозь крепко сжатые зубы. Сил на более красноречивый ответ просто нет.
Пальцы девушки двигаются по всей длине, размазывая капли смазки по члену. Господи. О Господи. Прикосновения раздирают, отключают способность связно мыслить.
Лёгкие болезненно сжимаются, внутренности сводит судорогой. Жар достигает предела, кипя в разгоряченной крови. Алекс закатывает глаза от удовольствия, из приоткрытых губ вырывается ни чем не приглушенный стон. Тягучий, томный, звенящий в висках. В грудной клетке яростно колотится сердце, грозясь выбить ребра.
Агата наклоняется и проводит губами по сочившейся головке, осторожно вбирая её в себя. Мокро, глубоко. Так мучительно медленно, смакуя собственные ощущения.
Алексу хочется зажать свой рот рукой, чтобы не закричать от наслаждения.
— Моя хорошая… Сладкая…
Пальцы путаются в растрепанных волосах девушки, и Алекс запрокидывает голову от удовольствия, уткнувшись затылком в стену. Блять. Он просто умрет прямо сейчас. Или же кончит. Глубокий вдох. Грудная клетка поднимает свод ребер. Диафрагма опускается. Жарко. До дрожи. Выдох.
Его любимая ученица.
Влажный и горячий язычок скользит по кончику головки, слизывая выступившие капельки смазки. Из его горла вырывается сдавленное рычание, которое пробирает Агату до самого пылающего нутра.
То, что ощущает сейчас Алекс… Нет, у него не хватило бы слов, чтобы передать свои эмоции хотя бы наполовину. Пальцы сжались сильнее, и её движения стали смелее. Головка гладила скользкое нёбо Агаты, и она подключила к ласкам язык. Да. Да. Ещё. Он не успел понять, как давно стал двигаться тазом ей навстречу. И как она поймала его ритм, отвечая на толчки большим заглатыванием. По спине скатывается солёная капля пота. Алекс стискивает зубы, шумно выдыхая через нос. Он чертовски близок. Так горячо… Тихий всхлип. Её голос отдается в нём вибрацией. Пробирает.
— Быстрее, куколка, — ладонь слегка вцепляется в её волосы, направляя. Такая покорная… Проникает глубже, интенсивнее.
Сильнее, моя девочка. Давай. Вновь.
От восторга она забывается все сильнее и сильнее.
Алекс смотрит на её невинное похлопывание ресницами с его членом во рту… Боже правый. Это слишком. Он взрывается. Разлетается на мелкие кусочки. Рыча, выгибая позвонки до хруста. Толкаясь в её рот вновь и вновь. Достигая гремящего предела. Задыхаясь. Кончая ей в рот. Перед глазами взрываются разноцветные круги, и его трясет, как при лихорадке.
Скинутое напряжение оставляет после себя слегка разбитую усталость. Алексу требуется несколько долгих секунд, чтобы прийти в себя. Его пальцы всё ещё путаются в её волосах. Парень опускает мутные глаза вниз. Агата продолжает сидеть между его ног, и её взгляд светится таким детским восторгом, смешанным с гордостью, что он невольно любуется её видом. Облизывает пересохшие губы. Натягивает приспущенные боксёры и джинсы, небрежно потянув молнию вверх. Вновь смотрит на нее. Взлохмаченные волосы, блестящие глаза, опущенный подбородок и этот проступивший на щёчках румянец… Поздно смущаться.
Его чистая, невинная девочка. Она делает всё естественно, в Агате нет ни грамма фальши. Быть может, именно это в ней привлекает Алекса, изголодавшегося по редкой искренности.
Подаёт руку, и она послушно хватается за нее, вставая на ноги. Привлекает к себе за талию, вдыхая приятный запах её волос. В глазах Агаты читается немой вопрос. Она неотрывно смотрит на него, завороженная. Алекс молча смотрит в ее взволнованное лицо. Проводит подушечкой большого пальца по её мокрым, опухшим губам. А затем обнимает, уткнувшись носом в шею. Так сильно, что Агате кажется, как в груди трещат ребра. Охватывает за скулы и вместо ответа жмется к её губам, сталкиваясь с ней языком и чувствуя, как от этого движения сладко трепещут и замирают в животе блядские бабочки. Она отвечает на поцелуй, всасывая язык Алекса в рот. Пальцы сжимают его затылок. Целуются, целуются, целуются, бесконечно, ненасытно и так чувственно. Агата думает, что готова отдать все, лишь бы это не прекращалось. Лишь бы он был рядом, как сейчас. Так близко. Так открыто.
В этот момент раздаётся оглушительная мелодия звонка Алекса, сметая волшебную атмосферу, и возвращая пару в суровую реальность.
Алекс чертыхается себе под нос, мысленно прокляв звонящего.
Отвечает.
— Да. Конечно. Сегодня, — между его бровей ложится морщинка, когда он сводит их. — В восемь. У меня, как обычно. До встречи.
Молчание. Тишина гнетёт. Агата чувствует, как беззаботная, счастливая атмосфера уступает место недомолвкам и чему-то неприятно-тяжелому.
— Кто это был?
Спрашивает. Знает, что он не соврёт.
— Эмма. Мы встречаемся по вечерам, — осторожно, а затем почему-то добавляет, видимо, поняв, как двусмысленно прозвучал его ответ, — Для работы.
— Понятно, — тускло, почти несчастно.
Алекс прищуривается. Неужели сейчас, после того, как его член меньше пяти минут назад был в её восхитительно-горячем-сладком ротике, они вновь станут обсуждать его подопечную? Нет, Агата ничего не сказала. Но её взгляд, потерянный и подавленный…
Это действовало на нервы. Постоянно доказывать свою верность… Сатана, дай дьявольского терпения.
***
Агата сидит перед горой учебников, старательно выделяя жёлтым маркером важные абзацы в конспекте. Сколько сейчас время? Да, она нагрузила себя работой, чтобы отвлечься от назойливых мыслей. Немного помогло. Девушка трёт виски пальцами, хватая со стола телефон. Ого. Уже шесть вечера. Вздыхает. Никаких пропущенных звонков. Из-за плотного графика Миллера пары с английским заменялись другим преподавателем. Сколько это будет продолжаться, Агата не знает. С Алексом они не ссорились, но их отношения переживали не самые лучшие времена. Она не могла с собой ничего поделать. Ревновала. Завидовала везучей аспирантке, которая могла проводить много времени с Алексом. Понимала, что он не виноват. Так просто сложилось. Он не нуждается в ней? Бред. Просто занят. Это всё временно. Только у неё сложилось такое ощущение, что её всего лишь использовали. Наигрался. Чепуха, чепуха, чепуха. Полнейшая. Поддаваясь внезапному порыву, она набирает Алекса. Гудки.