Поутру в избушке при свете лампы Кхала меняла ему повязку, мазала раны чёрной мазью. Я подсмотрел и насчитал три заштопанные дыры. Не знаю, как он умудряется ходить, да ещё и работать? Если бы по мне так шарахнуло, валялся дней десять не меньше. А этот вертится как заводной.
Весь вчерашний день, людоед делал всё то что ему говорили. Таскал воду, когда мы устроили стирку и купание. Прибрался в конуре Дружка, старательно вымыл в избе полы, наколол огромную гору дров. Я, Рафат и Серёга его сторонимся, страшная у него рожа, одни клыки чего стоят. А так вроде бы ничего, спокойный. Всём и каждому в отдельности людоед угодить старается. Но что-то мне подсказывает, играет он с нами, притворяется простачком. Наблюдаю я за ним, присматриваюсь. А вот с Карлухой крукль быстро нашёл общий язык, болтали они и вчера и сегодня. О чём говорили у Коротуна не спрашивал, захочет сам расскажет.
Поздним вечером, Кхала твёрдо решила оставить крукля на хозяйстве в избушке. Написала записку бабушке. А сегодня по неизвестной мне причине резко передумала, потащила его с нами. Скорее всего, побоялась оставлять подранка по соседству с семейством ему подобных. И вообще, странное здесь всё. Домик, огород, рвач на цепи, семейство людоедов, корова. Много вопросов, а спросить у Кхалы не получается. Всё время она занята. Поцелует, обнимет и убегает. Этой ночью ушла куда-то, вернулась только перед рассветом. Спросил где была? Повисла у меня на шее, поцеловала, прижалась крепко-крепко и велела собираться в дорогу. Всё покрыто мраком таинственности.
Не люблю я тайны, да и вообще, надоело слоняться невесть где. Хожу, брожу и когда закончатся эти скитания не знаю. Мне бы в Тихий город, там всё знакомо и привычно. Но мне кажется, после этой прогулки, городские руины не совсем подходящее место для промысла. Тесно там, душно среди камней, нет простора и вольного ветра. Всё чаще и чаще задумываюсь — отыскать-бы тихое местечко и поселиться там. В дали от руин и смрадных болот. Что бы свежий ветер, аромат трав и простор до самого горизонта.
Ещё до полудня прошли равнину, перебрались через болото. Брели по сырым оврагам, спустились по крутому склону. Когда спускались, за небольшим перелеском вдали, заприметил я постройки. Но вот что это, город или посёлок не разглядел. Обогнули бурелом и залезли в заросли синеягодника. Не встречал я столько кустов в одном месте. Синеягодник простор любит, растёт обособлено, а тут один к другому жмётся, переплёлся ветками. Вот где пригодилась Карлухина секира. Рубит Коротун налево и направо. Щепки летят во все стороны, ветки так и сыплются. Хорошую просеку прорубил. По ней и вышли на пригорок. Осмотрелись и увидели красный от ржавчины мост. Вывалился он из леса и потерялся в молочной дымке. Река под ним. Не слабый ручеёк, не маленькая речушка, а самая настоящая, полноводная река. Гремит от моста, грохочет, да и дымка неспроста его прячет, вода там, стремительный поток. Меня точно палкой по голове стукнули. Знаком мне этот мост. Вот только вспомнить не могу где и когда его видел?
Остановились на отдых. Кхала ушла, даже мне ничего не сказала. Вернулась довольно скоро, позвала крукля и Серёгу. Тут-то я и взбунтовался. Взял её под локоток и отвёл в сторонку.
— Может объяснишь, что происходит?
— А что происходит? — Хлопает глазищами. — Бродяга, ты чего? — Обняла, поцеловала в губы. Крепко поцеловала, сладкие у неё поцелуи. Как после такого можно злиться? Я и позабыл о чём хотел расспросить?
— Пропал наш Бродяга. — Подначивает Карлуха. — Был
мужик и нет его.
— Много ты понимаешь. — Ворчит Серёга.
— Ты чего злишься? — Улыбается Кхала заглядывает мне в глаза. — Окрепни денёк другой. Камни там, осыпи. Мост впереди, береги силы.
— Видел я это место.
— Когда? — Смотрит, сдвинула к переносице нити бровей. Взгляд внимательный, пропала улыбка.
— Не знаю. Этот мост. — Указал пальцем. — Он красный, плющ его выкрасил. Вагоны там, много их.
— Да. И вагоны, и плющ. — Кивнула Кхала. — Вот уж не и думала. — Взяла за руку, поцеловала в щеку и говорит. — Да ты у меня великий путешественник. В эти места мало кто дорогу знает.
— Не был я здесь.
— Отдыхай. — Погладила ладошкой по щеке. Глядит улыбается. — Вернусь, договорим. Взяла флягу из тыквы, в ней налит отвар для скуластого людоеда. Втроём они и ушли.