— Уштрак, шитит хптр! — Кричит Скуластый, бьёт кулаком себя в грудь, грозит зверью ошмётками дубины. — Уштрак. — Наступает, шипит людоед. Зверьё пятится. — Всё. — Объявил Скуластый и запустил в троицу тем, что осталось от дубины. Рванули зубастые к кустам, прыгают друг по другу, проход в колючках узкий, визжат протискиваются, бока обдирают. — До вечера не вернутся. — Заверил людоед. Стянутый повязкой бок располосован сразу в нескольких местах. Кровь пропитала то, что осталось от повязки и стекает на штаны. А он стоит как ни в чём не бывало. Но не это мне показалось странным. Скуластый хорошо разговаривает, совсем не путается в словах.
— Кто это были? — Спросил, поглядываю на свежие раны на боку людоеда.
— Мерзкие твари. Мой народ их чкхныхтами называет. — Вытер Скуластый ладонью кровь на боку. Взял у меня секиру и пошёл к дохлой зверюге. — Иди сюда. — Позвал и одним ударом отсёк зверю голову. Зашвырнул её далеко в кусты. Прошипел что-то на родном языке и плюнул вдогонку. — Смотри. — Ухватил крукль обезглавленного зверя за хвост подтащил и рубанул. Отрубил хвост, перехватил за толстую часть, замахнулся как плетью, стегнул по верхушке куста. Посыпались сухие ветки, полетели листья плюща. — Видал?
— Видал.
— Держи. — Скуластый протянул мне хвост-плеть. — Хорошая штука, не потеряй. Научу как пользоваться. А теперь. — Людоед выпрямился и давай нюхать воздух. Вертит головой, сопит громко. Посопел, вынюхал что-то, улыбнулся. А может и оскалился. Не знаю я как крукли улыбаются, но мне показалось что это именно улыбка. Поглядел он на меня и говорит. — А давай, Серёгу унесём на поляну. Не нужно ему здесь спать. Плохое место.
— Почему они спят? — Держу в руке подарок людоеда, смотрю на Серёгу. Лежит на спине, широко раскинул руки и громко храпит. Спит Серёга даже не догадывается, а мог бы и не проснуться.
— Это чкхныхты их усыпили. Иди за мной. — Скуластый пошёл вперёд, размахивает секирой. Рубит кусты, расширяет проход, через который сбежали зубастые.
Прошли совсем немного, за кустами поляна, скорее не поляна, большая яма. Поросла травой, но не настолько что бы укрыть горы костей. Разные кости, всё больше звериные. Но и человечески тоже имеются. Немного, но есть. Ползают по останкам рыжие черви, красные муравьи, слизни и мухи.
— Кто это их? — Рассматриваю почерневший от времени череп. Если не знать Скуластого, можно решить он человеческий. Сыро здесь, почернели кости. Да и всё вокруг чёрное, даже кусты и трава укрыты чёрной плесенью. Черепушка, на первый взгляд людская, но вот нижняя челюсть с большими клыками выдаёт хозяина, лежит рядом.
— Зверьё, кто же ещё. — Ответил Скуластый и тяжело вздохнул. — Когда мы ушли из Чёрного города, тогда я был совсем маленьким. В тот год дождей было много. Вода в реке поднялась, вброд не перейти. Вот решили идти через мост. Знали, опасно, но не было другой дороги. Здесь все и уснули.
— Сон трава?
— Нет. — Скуластый завертел головой. — Чкхныхты это. Они здесь хозяева. Никого не пропускают ни туда, ни обратно. Не знаю, как они это делают, но все, кто приходят, засыпают. И крукли и люди и звери. Пойдём.
— Странно. — Втянул носом воздух, нет посторонних ароматов, пахнет рекой, травой, гниением. — А почему ты не уснул? — В спину Скуластому спросил я.
— Не знаю. — Склонился крукль над Серёгой, взял его за руки. — Помоги взвалить на спину. — Поспешил я к людоеду, помог. Поднялся он с Серёгой и зашагал, уверенно и легко. Идёт точно и нет за спиной тяжёлой ноши. — Ты тоже не спишь. Почему?
— Спал я. — Иду за людоедом, несу плеть, Карлухину секиру и два тесака. — Ты разбудил. — Гремит железо, секира тяжёлая, плеть когтем-ножом за кусты и траву цепляется.
— Уснул, уже не разбудишь. Долго проспишь. — Поведал людоед. Вышли на поляну, положил крукль Серёгу рядом с Кхалой. Бережно уложил, без моей помощи. Нарвал травы и сунул ему под голову. Кхала, Карлуха и Рафат тоже лежат на подушках из травы. — Возьми ножи, тыкхаш нарежем. Укрыть их нужно. От реки ветер холодный. Иди за мной, покажу где тыкхаш растёт.