— Молодец. — Похвалил людоед. — Оставь, я возьму.
— Сам справлюсь. — Ответил грубо. — Ты кушай-кушай.
— Погоди. — Остановил Скуластый. — Давай поговорим. Нельзя так.
— Как так? — Бросил плетуху, стою с тесаком в руке. — Чего ты от меня хочешь?
— Ничего. — Уселся людоед на рулон плетухи, глядит на меня потирает ладони. — Дёрганый ты, нервный. Почему?
— А сам-то ты как думаешь? — Отодвинул ногой плетуху и уселся напротив крукля. Держу тесак обеими руками. Смотрит он внимательно, торчат клыки, ходят желваки. Как понять, что у людоеда на уме? Видал я как он одной рукой змею удавил. Куда мне против Скуластого? Вон какие мышцы, бугры что на ручищах, что на шее, за спину вообще молчу. Не спина, а сплошные узлы, сила в нелюде огромная.
— Не враг я тебе. — Осторожно поведал Скуластый. — Не нужно бояться. Одна у нас дорога.
— С какой радости?
— Кханкая-ведунья сказала. Она всё знает, далеко видит. Рядом будем идти, долгий путь, трудный. Всегда буду рядом, помогу. — Заверил людоед и протянул руку.
— Кханкая? — Переспросил и пожал протянутую ладонь. Не знаю зачем я это сделал, не верю я круклю.
— Да. — Кивнул Скуластый и оскалился. Теперь я знаю, как он улыбается. Погладил людоед лысую голову, осмотрелся и говорит. — Кханкая тебя спасла. Это она меня остановила, не дала в яму сбросить. Вот. — Достал Скуластый из кармана штанов жёлтую пластину. — Пряхи за такими штуками охотятся. По ней и узнали где вы прячетесь. Чувствуют они их. Вот, смотри. — Принялся людоед доставать из карманов пластины. Бросает к моим ногам. — Им, эти штуки очень нужны. Зачем, я не знаю.
— А как понять, что это моя? — Перебираю, смотрю, одинаковые они.
— След от зуба. — Тычет Скуластый пальцем. — Я пометил.
— Зачем дураком прикидывался? — Разложил пластины, насчитал восемь штук, это без моей.
— А когда ты это понял? — Улыбается людоед.
— Как тебя увидел, сразу и понял.
— Кханкая предупредила, ты кхаутан. — Сказал крукль и оскалился, тихо зарычал. Но вот что это означает, не знаю. На улыбку совсем не похоже. — Если ты кхаутан — это плохо.
— Почему плохо? Для кого?
— Не скажу. Узнаешь, когда придёт время.
— Да ну тебя. — Воткнул тесак в землю, поднялся. — Пошли. Ветер от реки, небо тяжёлое, дождь будет. Когда наши проснутся?
— Не скоро. — Выдохнул Скуластый, выпрямился и давай нюхать воздух. Вертит головой во все стороны, побежал на пригорок и вернулся. — Иди впереди, я возьму тыкхаш.
— Ты чего вынюхиваешь? — Смешно мне стало от такого поведения людоеда.
— Показалось. — Тихо ответил крукль, взвалил на спину всю плетуху. Один рулон свалился. Спина у него конечно огромная, но и плетухи не мало. Взял я тесак, поднял упавшую плетуху и пошёл.
Уложили спящую компанию на матрацы из травы, ими же и укрыли. Пройдёшь в двух шагах не заметишь. Птички поют, стрекочут букашки. Небо низкое, как бы дождь не начался. Гремит от воды, точно гром. Слыхал я от торговцев о больших реках, самому такое чудо видеть не доводилось. Взял тесак и пошёл к кустам, прорубил лазейку, охота мне поглядеть на большую воду. Разлилась река во все стороны. Ветер гонит барашки волн, срывает пену. Камни торчат далеко в реке, укрылись они сизой дымкой.
— Бродяга! — Зовёт людоед. — Ты где?
Вышел я из кустов да так и грохнулся. Притащил нелюдь змею, рожа в крови, руки тоже. Глядит на меня скалится.
— Ты чего? — Поспешил Скуласты мне на выручку. Сижу в кустах, порвал рубаху, потерял тесак. Колючками спину оцарапал. — Что же ты такой неуклюжий. — Ворчит крукль, тянет за руку. — Трава мокрая, скользко. К камням не ходи, шею свернёшь.
— Ага, мокрая. — Стою трогаю оцарапанное плечо. — Почему рожа в крови?
— Не удержался голову съел. — Глядит точно провинился. — Извини, может и ты хотел?
— Нет, спасибо. Сам кушай. — Ответил и отвернулся. Рожа у него страшная, вся в кровищи, жуть, да и только.
— Вот и я так подумал. — Повеселел нелюдь. Схватил тесак, рубанул по кустам и выволок большую сухую ветку. — Еду приготовим, проснутся. Потянет дымком, запахнет жареным мясом начнут ворочаться. Еда любого разбудит. — С лёгким оскалом сообщил людоед.
— Хорошо бы. — Кивнул в знак согласия и заметил на боку Скуластого повязку. Перевязал крукль сам себя, приложил молодой криволист и стянул рваной тряпкой. Получилось не так хорошо, как это делает Кхала, криво, косо, но раны прикрыты. А вот кровь не смыл, присохла она на шерсти и штанах.