— Куда?
— Не злись, пожалуйста. — Подхватила сумку, подбежала. — Когда ты злишься у тебя на лбу морщинки. — Разгладила ладошкой мой лоб, поцеловала в губы. — Я быстро. — Пообещала и убежала.
— Эй. — Позвал крукля, тот стоит на колене, морду опустил не шевелится. — Окаменел?
— Прости Зайтан.
— Ты-то за что извиняешься? Тоже уйти хочешь? Так иди я не держу. Кхала заладила — прости да прости, теперь ты. За что простить-то?
— За невежество. Пугал я тебя.
— Слышь, как там тебя? Бмрхат
— Бмхарт. — Поправил людоед. — Бмрхат — это.
— Помню-помню. Ветка без листьев. — Подошёл к людоеду, уселся, напротив. — А ты совсем не прост как хочешь казаться. Лихо ты меня обвёл вокруг пальца. Давно Кхалу знаешь?
— Нет.
— Хватит кланяться, поднимайся. Прежний ты мне больше нравился. — Сорвал травинку, сунул в рот, осмотрелся. Поломанный шкаф, сквозь него пророс колючий куст. Кирпичная стена, штукатурка отвалилась лежит горкой, мох на неё вылез, вздувается шапками. Спит Серёга, Рафат тоже спит, и Карлуха дрыхнет. Красненькие букашки под ногами копошатся. Вздохнул, пожевал травинку и выплюнул. Людоед уселся, глядит на меня. — Ну что, Бмхарт, разговаривать будем?
— Будем.
— Повторяю вопрос. Давно Кхалу знаешь?
— Недавно. Пряхи велели проследить. У ручья с ней встретился. Там и познакомились.
— В смысле? Тебе же велели проследить.
— Да, велели. — Отвернул людоед рожу, не хочет на меня смотреть.
— Из тебя каждое слово под пытками вытаскивать? Говори. А нет, так проваливай.
— Не злись. — Попросил людоед. — Проследить не вышло, Кханкая меня заметила. Сильная она, далеко видит. Почувствовала и позвала. Договорились мы с ней. Я помог вам, она мне. С кханкая нигде не пропадёшь. Они наперёд всё знают. — Глядит на меня людоед, точно ждёт чего-то. — Не говори ей. Не нужно.
— И что же ты такого сказал? Для меня это не новость. Знаю я о Кхале.
— Знаешь, но не всё. Кханкая видят будущее, они сами его и создают. Всё что происходит, они делают. — Людоед оскалился и посмотрел на спящих. Карлуха заворочался, почесал ногу, скрутился калачиком и захрапел.
— Ты его боишься? Или, очередная уловка?
— Он шигжих. — Прорычал Скуластый. — Их все боятся.
— Почему? — Развеселил меня людоед. — Что в Карлухе такого страшного? Я с ним давно знаком. Добряком не назову, но и не злодей.
— Кому как. Он, порождение зла, его мать — шахши уштр.
— А отец крукль. Такой же, как и ты людоед.
— Да. — Согласился Скуластый.
— А чего ты на колени бухнулся? — Над головой пролетела птица и села на дерево. Что за птица я не увидел.
— Ты Зайтан. Потому и бухнулся.
— Сызмальства я Зайтан. Пинали меня, тряпкой по роже били, палкой по спине. Но что бы на колени, такое впервые.
— Был бы я рядом не посмели тронуть. — Прорычал крукль. — Ты Зайтан.
— И что с того? Дурацкое имя, бестолковое.
— Почему дурацкое? — Не согласился людоед. — Ещё не свой, но уже не чужой. Очень даже толковое. Ты слыхал что бы ещё кого-то так назвали?
— Нет, не слыхал.
— Вот видишь. Много разных имён, многих ими называют. Твоё одно, нет больше таких как ты.
— Может и так. — Посмотрел на руки и не увидел закорючек. Пропали, исчезли. — Стало быть — это руны, и ты в них разбираешься. Откуда такие познания?
— Да, руны. Разбираюсь, понимаю. — Выдохнул Скуластый. — Откуда, не знаю. Наверное, передалось по наследству. Кханкая читать обучают, мёртвый язык, древний.
— Кхала не ханкая. Она ключница.
— Ключница? — Хлопает людоед глазами. — Впервые слышу. Кто это?
— Надеялся ты расскажешь.
— Знал бы рассказал. Теперь и я запутался. — Жалуется людоед. — Кханкая не кханкая, кхаутан не кхаутан. А ты действительно Зайтан? Или и в этом отыщется закавыка?
— А я знаю? — Брякнул словами Рафата. Если уже и крукль запутался, что обо мне говорить? Башка что чугунок с подгоревшей кашей. Выбросить жалко, а что с таким добром делать, не знаю. Сижу, чешу голову, спит Серёга, Карлуха храпит. Рафат зарылся в своё рваньё, дрыхнет или прикидывается понять сложно. Лежит бородатый серым холмиком, мошек над ним тьма. — Как думаешь, когда проснуться?
— А я знаю? — Выпалил людоед и запнулся. Тут-то мы и рассмеялись, ух уж этот Рафат будь он неладен. Наградил словечками, да такими что не отвяжешься.
Интересно разговаривать с круклем. Много чего он знает, бывал в таких местах, о которых я и не слыхивал. Болтаем, рассказываем разные истории из жизни. Надоело сидеть, решили пройтись. Кусты, колючки, бурьян, всё как везде. Пробрались к стене, убрали из пролома куски шифера и доски. Выбрались и замерли, раззявили рты.