— И что ты там потерял? — Карлуха держится в сторонке, близко не подходит.
— Шипаря потерял. Спрятался он.
— Нет здесь шипаря и никогда не было. — Глядит на меня Карлуха, точно на сумасшедшего. Стоит поодаль, поглядывает с опаской. — Привиделось тебе. Приснилось.
— Вы идёте? — Позвал Рафат и выбросил трубу. — Айда к нашим.
— Да иди ты. — Брякнул в ответ Карлуха. — Проваливай. Заняты мы.
— Заняты так заняты. Пойду я. — Ответил Рафат и полез в пролом.
Стрекочут букашки, чирикаю птички. Утро хоть и пасмурное, но можно без особого труда осмотреть всю округу. Стена уходит в две стороны, по правую руку свисают брёвна рухнувшей крыши. Кое где даже шифер уцелел. Лежит он большими листами, накрывает колючие ветки, а они тянуться к небу через дыры. Слева та же картина, только шифера нет
— Ты чего? — Карлуха подошёл ближе. Смотрит он, как и я на стену, шарит глазами по руинам. — Почуял что-то? — В голосе мелкого слышится тревога, разбавленная сомнением.
— Привиделось. Редко мне снятся сны, потому и принимаю их за реальность.
— Хорошее дело. — Карлуха потрогал нос. — Привиделось ему. Мне ещё повезло, тесак и секиру Серёга забрал. Ты это. — Коротун побрёл к стене. — Давай, приходи в себя. Бледный ты какой-то. Шамкать хочешь? Кхала тебе оставила чаю и каши с мясом.
— Извини дружище. Шипарь приснился, кошмар, а не сон. Нюхал он меня.
— Шипарь ему приснился. — Повеселел Карлуха, улыбается. — А мне, Минька приснилась, жена Вохи банщика. Вот где был кошмар. Жуть, а не сон.
— Что в Миньке страшного? — Спросил и отбросил в сторону ветку, протиснулся в пролом.
— Женился я на ней. У Миньки, вот такие сиськи. — Поведал Мелкий и упёр кулаки в грудь, поднял локти.
— И что? — Не удивила меня эта новость. Приврал Карлуха, сильно приврал с размерами. — Минька женщина в теле. — Начал было пояснять, но Коротун не дал договорить.
— Это да. — Согласился Карлуха. — Видал бы ты её сиськи. — Отряхивая куртку сообщил мелкий. — Волосатые они, как спина у ненасытной прорвы.
— У кого?
— Ну, у этого, людоеда нашего.
— Не называй его людоедом. — Попросил я. — Теперь он Сахт. — Сказал и призадумался, уж как-то быстро я запомнил его имя.
— С какого перепуга? Вот ещё. — Возмутился мелкий. — Какой же он Сахт?
— Тебе-то какая разница?
— Ну ты даёшь. — Карлуха уставился на меня и расхохотался. — Вот так цветочек? Это в каком же поле растут такие цветы? Чем их поливают?
— Почему цветы?
— Сахт — это цветочек. — Пояснил Карлуха. — Вот потеха. Людоед и вдруг цветочек.
— А ты откуда знаешь?
— И то правда. — Карлуха поскрёб затылок, нахмурил брови. — Откуда мне это известно? Вот так дела. Что же это выходит, я языку людоедов обучен?
— Выходит, что так. Обучен. — Смерил я мелкого придирчивым взглядом. — Да, уж. Что не день то сюрприз.
— Ты чего? — Насторожился Карлуха. — А может и не обучен. Слыхал от приятелей.
— Что же ты раньше не говорил о друзьях людоедах?
— Да ну тебя. — Отмахнулся Карлуха. — Нет у меня таких друзей. Это наш людоед научил. Больше не кому. Видать брякнул, я и запомнил. Вот я ему. — Пригрозил Карлуха кулаком. — Ничего, догоним накостыляю зубастому.
— Я же тебя попросил. Не говори так. Сахт он. Его так мама называла.
— Мама? — Переспросил Карлуха и виновато опустил голову. — Ну, если мама, тогда ладно. Пусть будет Сахт.
— Догоняй. — Поторопил и полез в кусты. Впереди поломаны и срублены ветки. Срубы и поломы свежие, стало быть идём в правильном направлении.
Продирались мы с Карлухой через непролазные заросли. Даже и представить себе не могу, как это Сахт в кромешной темноте смог здесь пройти? В этих дебрях и по светлому без глаз останешься, везде колючки да острые шипы хлещут по лицу. Я уже молчу за тропу под ногами, острые камни везде и корявые корни ни-то кустов, ни-то деревьев. Это нам ещё повезло что плетуха осталась позади, доберись и она в это место, не пройти. Могу себе представить, как Серёга с круклем тесаком и секирой орудуют. Трудно им приходится.
С большим трудом вылезли из зарослей. У меня все руки исцарапаны, да и на лице остались отметины. Ну да ничего, главное, чтобы все эти мучения не были напрасны.
Выполз я из кустов, впереди небольшая площадка, трава истоптана, работа кипит полным ходом. Серёга и Сахт вытаскивают ящики из дыры. Каменная гора, а в ней проход, щель, чтобы залезть протискиваться нужно. Свисают корни, расползся плющ, всё утонуло в зелени и красных бутонах. Мошек тьма-тьмущая. Роятся, гудят над кустами.