— А если не схавают? Догадываешься, что с нами Ветеринар сделает? — Фугас осмотрелся и плюнул через губу.
— Сожрут. А нет, так в лесу, или на болоте околеет. — В подтверждение его слов, от болота донеслось уханье. Всё ещё тихое, но заметно громче прежнего. — Уходить нужно. Не нравится мне эта музыка.
— Слышь, околеванец? — Фугас тронул меня за плечо, присел и тут же вскочил. — Чем от тебя разит?
— Дерьмом. — Хохотнул тот в добротных ботинках. — Нас увидал и обгадился.
— Куда Михалыч рванул? — Фугас сорвал охапку травы и принялся тереть руки. — Скажешь, отпустим.
— Какой Михалыч?
— Ты дурака не включай. Хорош тупить.
— Не понимаю я тебя. Ты либо говори по-людски, либо отвяжись.
— Стволы у вас новые. — Пнув ногой мою винтовку, заметил Фугас. — Откуда оружие?
— Нашли. В лесу под деревом. Где именно не помню. Ещё вопросы будут?
— А если по башке настучу? — Фугас показал кулак, ухмыльнулся и добавил. — Помыться перед смертью не хочешь? — Хочу. А что?
— А ничего. Колено прострелю, глядишь и память вернётся.
— Фугас. — Позвал рослый, один из тех что держались поодаль. — Уходить нужно.
— Пасть закрой. — Прошипел Фугас. — Когда скажу, тогда и пойдёшь.
— Это ты кому? — Рослый шагнул вперёд, поскрёб квадратную челюсть. — Попридержи коней. Не по своей масти рот раззявил.
— Моргун? — Фугас улыбнулся. — Что же ты про свою козырную масть промолчал, когда Ветеринар твоих дружков Ракло и Тыкву резал? Стоял как опущенный, рта не раскрыл, а тут раздухарился? Закрой пасть и постой в сторонке. Псов своих прибери. Пусть побегают, может следы Михалыча отыщут?
— За метлой следи. Длинная она у тебя, как бы беды не вышло. — Моргун сделал шаг в сторону, уступая место своим приятелям. Те вышли вперёд.
— Оружие на землю. — Прошипел Фугас. — Стволы положите и лапы к небу!
— Язык попридержи. — Заговорил высокий, широкоплечий детина. — Рамсы попутал? Страх потерял, шавка?
— Да я вас. — Фугас вскинул автомат и пальнул поверх голов.
Тут-то и началось светопреставление. Отовсюду стреляют, брань, крики. Перевалился я на бок, хотел сбежать под шумок, а тут как громыхнёт. Сыпанули на меня горячим песком и пнули. Да так сильно что я не успел опомниться как оказался на дне оврага. Всё гудит, шипит, воет, округу заволокло дымом, в ушах звенит. Отплевался, потёрся лицом о траву. И только открыл глаза, гляжу разбойник, тот гад в добротных ботинках. Скатился он кубарем, спрятался за пнём.
Хлопнул выстрел, второй, третий. Бандит палит не оглядывается. В самую пору напасть со спины, по башке стукнуть. Руки связаны, стукнуть не выйдет, а вот пнуть можно попробовать.
Сверху стреляют, снизу тоже. Бандит прячется за пнём, отстреливается. Лежу под кустом, тру о камень верёвку. Не выходит, запястья оцарапал, а верёвка цела. Остаётся только ждать, кто кого перебьёт? Сзади ухватили за шею, прикрыли рот. Я даже испугаться не успел.
— Тихо Бродяга, тихо. — В самое ухо шепчет Карлуха. — Я это, я. — Мог бы и не говорить, по запаху понятно.
— Руки отекли, развяжи.
— Ага, нож достану.
Хлопнули один за другим два винтовочных выстрела. Наверху кто-то вскрикнул, послышалась отборная брань и проклятья. С холма дали длинную очередь и бабахнуло. Пень, за которым прятался разбойник, разлетелся в щепки, поднялась пыль. Колючая волна посекла куст над головой, посыпались листья, ветки.
— Вот и всё. — Подумал я. Отстрелялся гад. Но гад успел перебраться под дальний куст, припал к винтовке целится, ждёт подходящего момента.
Карлуха улёгся на траву, прикрыл голову руками. А как бабахнуло второй раз, мелкий вскочил. Не знаю, что на него нашло, выпрямился недомерок, с ножом в руке шагнул к бандиту.
Ухватил я Карлуху за шиворот и затолкал под кусты. А сам, бросился на разбойника. Как добежал не помню. Налетел я на него, и принялся охаживать кулаками. Бил что есть силы. Долго бил, а потом ухватил за горло. Удавить не успел, схватили и оттащили. Я вырвался и обратно к бандиту, вцепился ему в горло. Дальше провал в памяти, не помню.
Голова раскалывается, во рту сухо, на зубах песок. Перед глазами ветки синюшки, красные листья, синие цветочки. Воняет болотом и кислым пузырником.
Приподнялся я на локтях, заболели рёбра, да и спина о себе напомнила. Пинали меня умело, спасибо что не убили. Сам виноват, чего уж тут жаловаться. Не послушал Михалыча, позарился на дармовщинку вот и получил на орехи.