— Чего думать да гадать? Карлуху отправим и все дела. — Предложил Гунька. — Он маленький, лёгкий. Подсадим.
— Мозги есть? — Михалыч постучал пальцем Гуньке по лбу. Тот зашипел, скривился. Лоб у него не самое здоровое место. Одна бровь рассечена, над другой огромная шишка. Посредине, куда и пришлось постукивание содрана кожа. Здорово его разукрасили там на холме. На долго запомнит, как жадничать. Говорил же, уходить нужно, так нет — пока всё лопатины шипарей не срежем не уйдём. Вот и срезали. Кстати, вовремя я про шипарей вспомнил.
— А давайте. — Полез в торбу, вынул зловонный мешочек. — Проверенным методом воспользуемся. Если зверюга.
— Давай. — Тут же согласился Карлуха. Его устраивает любое предложение кроме личной прогулки.
— А мы это? — Серёга-Сюндель, понюхал руки и скривился. — Не задохнёмся?
— Уж лучше задохнуться чем сожрут заживо. — Я уже приготовил нож. Осталось проткнуть мешочек и забросить в темноту. Все молчат, жду общего одобрения. Ну, не один я же здесь, воняет всем одинаково. — Как по мне. — Я поиграл мешочком. — Пусть лучше попахивает, чем сидеть и ждать, когда на голову зубастая тварь свалится.
— Ага. — Коротун поднял руку. — Я за.
— И я. — Поглядывая с нескрываемым отвращением на слизь в кишке, поддержал Сюндель и тоже поднял руку.
— Ну, и? — Михалыч глядит строго, сжимает в руке пистолет. Автомат он отставил в сторонку. — Чего ждёшь? Бросай.
Я поглядел на Гуньку. Тот кивнул и предусмотрительно прикрыл тряпкой нос. Пришло время действовать.
Перебрался по камням, встал под дырой. Проткнул кишку и забросил. Мешочек улетел, оставляя за собой зловонный след вытекающей слизи.
От меня и раньше воняло больше чем от других, а сейчас так вообще, разит хуже некуда. Ну да ничего, переживу, перчатки постираю, а нет так выброшу. Подождём недолго, зверьё этого мешочка ой как боится. Точнее не мешочка, а его зубастого хозяина. Шипарь в здешних местах, после змееголова главный хищник.
Перчатки сунул между рваных матрацев, руки вымыл водой из фляги. Карлуха помог, поливал. Хотя нет. Вымыл это слишком громко сказано. В нашем положении воду нужно экономить. Сполоснул, вытер о тряпки и присел за кучей кирпича. Сижу жду, прижимаю к плечу винтовку. Не пришлось мне из неё пострелять. Пока не пришлось.
Костёр потрескивает сгорающими поленцами, в ленивой пляске огня зловеще и угрожающе подрагивает чёрное пятно дыры в потолке. Все взоры и стволы направлены туда, в неизвестность дальнего угла за порушенной перегородкой. Время идёт, наверху тихо. Наверное, понапрасну перевёл мешочек, зря измарался. Сверху, потянуло смрадным сквознячком.
— Не послушали. — Ворчит Гунька. — Теперь нюхайте дерьмо шипаря. Карлуху нужно было послать. Дали бы ему головешку, осмотрелся, проверил. Так нет, сделали всё по-своему.
— Завянь! — Рявкнул Сюндель. — И без тебя тошно.
— Переживём. — Михалыч спрятал пистолет, закурил. — Дерьмом дышать нам не впервой. Верно Карлуха? В сточной яме воняет куда хуже.
— Угу. — Кивнул Коротун и пожаловался. — Нога огнём горит. Печёт.
— Покажи. — Сюндель вытащил из огня палку подошёл ближе. — Показывай ногу.
— Мать моя женщина! — Поперхнувшись табачным дымом выругался Михалыч. Нога у Коротуна распухла ниже колена и покрылась коричневыми волдырями.
— Что за хрень? — Сюндель приблизил огонь. Гнойники повсюду, маленькие, большие, свежие и уже лопнувшие. — Ты почему болячку запустил? — Строго спросил Сюндель.
— Какую болячку? — Хлопает Карлуха глазами. — Не было у меня ничего такого.
— В отхожем месте подцепил. — Со знанием дела заявил Гунька. — Как пить дать, там подхватил заразу. — Гунька горестно вздохнул и отошёл подальше, присел на камни, отвернулся. Сюндель и Михалыч тоже отступили, подсели ближе к огню.
— Вы чего мужики? — Коротун смотрит на нас и оправдывается. — Не было у меня никакой болячки. Клянусь, не было. На болоте что-то укусило. Пройдёт. Скажи им Бродяга.
— Скажу. — Полез в торбу, отыскал плоскую жестяную банку. Мазь в ней, чёрная как зола, пахнет хвоей.
В прошлом году, осенью это было, подстрелили меня в Тихом. Савка Орех стрелял, земля ему пухом. Желал мне смерти, а сам оступился и рухнул с высоты на камни. Пуля мне бок оцарапала, думал пустяшное дело, бывало и хуже. Наскоро перевязался, с горем пополам залез в лёжку, там и за штопался. Лёг спать, а вот проснулся нескоро.
Рядом никого, на боку свежая повязка. У изголовья пластиковая фляга с водой и жестяная банка с мазью. Рана намазана чёрным, стежки ровные, аккуратные, не мои. Кто помог, кого благодарить по сей день не знаю. Банку храню, с той поры немного в ней мази осталось. А где ещё такой взять не знаю. У кого из травников и знахарей не спрашивал, только и делают как разводят руками.