Надел штаны, ракушки царапают шею. Тяжёлые они, гремят и ходить с таким вот ошейником как-то не очень удобно. Края у ракушек острые, но что поделаешь, подарок. Сниму, хозяйка обидится, спал-то я в них, стало быть так нужно. Не знаю я здешних правил и порядков тоже не знаю. Так и выполз из шалаша, в штанах и бусах. Осмотрелся, на дворе сумерки. Впереди песчаный пляж, большой, чистый. Не растёт у воды камыш, нет по берегу высокой травы. Да и вода не похожа на болото. Невидно водорослей, нет лохматых кочек, а вот гнилью пахнет как на болоте. Приносит лёгкий ветерок запах застоявшейся воды.
Своих приятелей не увидел. И детишек с хвостами, о которых рассказывал Михалыч, тоже не нашёл. Как, впрочем, и палки, той на которой должна быть голова змееголова я не отыскал. А вот с десяток болотников увидал, купаются они. Работают, мастерят плот из камыша. Для чего он им? По какой нужде вяжут? Они и без плота неплохо плавают.
— Иди, помойся. — Предложила Кхну. — Как себя чувствуешь? Болит что-то?
— Спасибо, ничего не болит. — Поблагодарил хозяйку и потянулся. Захрустели кости, стало совсем хорошо.
— Поторопись. Ждут нас на празднике.
— А что празднуете?
— Сегодня, хороший день, самый главный. С приходом холодной воды, мы отдаём дань Та-а-а. В эту ночь, наши дочери и сёстры отложат икру в тёплый ил. Та-а-а сохранит потомство. А когда придёт время, вернёт нам.
— Икру? Потомство? — Наверное, я сказал что-то смешное. А может, выгляжу как-то глупо. Хозяйка открыто улыбнулась, и рассмеялась, громко и звонко. Посмотрел я на неё и только сейчас заметил. Не слышится в голосе сиплость. Мох из серого перекрасился в розовый с желтизной.
— Да. Икру — потомство. — Кхну взяла меня за руку и повела к озеру. Рука у неё холодная и очень мягкая. — Здесь, — хозяйка присела, тронула воду. — Это наш дом. В нём всё, и прошлое, и настоящее, и будущее. Это Та-а-а. Понимаешь?
— Ага. — Я кивнул. — Теперь понимаю. Та-а-а — это вода.
— Нет. — Кхну завертела головой. — Вода — это вода, а Та-а-а — это всё. Понятно?
— Да. — Согласился, хоть ничего и не понял. — А где мои приятели?
— Там. — Кхну указала пальцем на противоположный берег. — Я ухожу, ты купайся. Знаю, аги стыдятся своего тела. Купайся, подожду там. — Хозяйка направилась к шалашу.
Сбросил штаны, придержал бусы, царапаются они и шагнул в озеро. Вода чистая как утренняя роса, но это не сильно обрадовало. Тут же припомнились слава хозяйки о приходе холодной воды. Я бы уточнил, ледяной. Но куда денешься, велено купаться значит так нужно. Да и попахивает от меня скверно. Отхожее место в Бочке, слизь шипаря, измазан илом. Ароматы я вам скажу не самые лучшие. Хочешь ни хочешь, а искупаться нужно. Но как купаться если вода как в полынье? Здешнее озеро — это вам не банька у Вохи.
Зашёл по колено, дальше не осмелился. Кое-как смыл грязь, и хотел было вернуться на берег. Обернулся, да так и грохнулся вводу, попятился на глубину. И теперь, озеро не холодным. Ну, может самую малость.
Стоит зверь на бережке, большой, лохматый до безобразия. Лап, или что там у него должно быть, совсем не видно, шерсть по песку волочится. Морда у него, как три мои головы. Глядит в мою сторону не моргает, таращится огромными глазищами. Синий язык набок, раззявил зверюга пасть, клыки торчат как ножи. Ни то что бы длинные, но и не маленькие. Я, конечно, видел клыкопсов, остромордов, ушастых степняков тоже встречал. Много их в полях и на окраинах Тихого. В стаи сбиваются, худые, мелкие и облезлые. Разного зверья повидал, но про таких больших и лохматых даже не слыхал.
— Вернись! — Прикрикнула Кхну и запустила в зверюгу камнем, но не попала.
Я отступаю, он идёт в мою сторону. Глаза блестят, язык набок. Болотники, те, что мастерят плот, бросили работу кричат, машут руками. Спешат на помощь, да вот беда, они далеко, а зверь близко. Прёт зверюга, прыгает, поднимает брызги.
Вот и всё, промелькнула в голове нехорошая мысль. Не растоптал змееголов, так загрызёт лохматый. Как назло, рёбра разболелись, ногу судорогой свело. Может утопнуть?
Остановился, сжался в комок и закрыл глаза. Что будет то будет. Зверь подплыл, ткнулся мордой в плечо. Жалобно заскулил и принялся лизать. Язык охаживает мои щёки, пачкает слюной и без того грязные волосы.
— Пошёл вон!!! — Кричит Кхну, прикладывает зверюгу большой палкой. Где она её взяла не знаю. Но мысленно порадовался. Отчего мысленно? Да от того, что говорить не могу. Дух спёрло, вода-то ледяная. — Прочь, ступай прочь!!! — Резко осипшим голосом орёт хозяйка.