Озеро-болото забурлило, вспыхнул яркий свет, в небо ударили струи воды и опали бирюзовым дождём. Остров погрузился в туман, свет погас. Темно, ничего не видно. Над головой громыхнуло, вдали полыхнула молния, одна, вторая, третья. Небо прорвалось, начался ливень.
— Хороший знак. — Подставляя дождю уродливое лицо, заверил болотник.
Увлёкся я, гляжу на молнии раскрыв рот. Позабыл что рядом болотник. От того и испугался, отскочил, отпрыгнул в камыш. Увяз по колено и плюхнулся в тину.
— Что же ты такой неловкий. — Ластоногий поспешил на выручку, протянул руку. — Пойдём.
— Куда? — Спросил, прячу руки за спину. Не нужна мне его помощь. В спину толкал ветер, с одежды стекает вода, холодный дождь льёт всё сильней и сильней.
— Туда. — Болотник указал пальцем. — Там праздник.
— Да какой праздник? Ты на меня посмотри.
— Посмотрел. И что? — Спросил и обошёл меня дважды. Проявил заботу, поправил бусы из ракушек, снял с плеча кусок тины и спросил. — Теперь хорошо? Пойдём. Не поторопишься, промокнешь.
— Ты в своём уме?! — Взорвался я, перекрикивая шум ветра и дождя. Не знаю откуда взялась смелость? — Я уже мокрый! Ты это понимаешь?!
— Понимаю. — Болотник кивнул. — Праздник у нас, кушать хочется.
— Кушать? — Внутри всё похолодело, сжал кулаки и заорал. — Хочешь сожрать, ешь прямо здесь! Вот он я, зачем куда-то ходить?!
Болотник раскрыл и тут же закрыл рот. Перебросил топор из руки в руку. Что-то проворчал себе под нос, покрутил пальцем у виска и ушёл в озеро-болото. Обиделся.
Он ушёл, а я остался. Спасибо хоть дождь поутих. С неба ещё капает, но не сильно, ушла гроза, грохочет над лесом. Вот она свобода, но что с нею делать? Куда идти? Без оружия, вещей и еды, да ещё и в ночь?
Выбрался из воды, уселся на траву, обхватил колени руками. Сижу, гляжу в темноту. Мокро, холодно, на душе скверно. Может зря я его обидел? Да и этот тоже хорош, кушать ему хочется, топором машет. Откуда мне знать каким должен быть праздник на болоте?
— Бродяга! — Окликнули сзади. — Ты чего расселся? — Гунька склонился, тронул за плечо. — Там такое? Пошли сам увидишь.
— Куда?
— Туда. — Гунька ухватил меня за руку и потащил. — Шевели ногами, промокнем.
— А как ты меня нашёл?
— Подсказали. — Брякнул приятель и ускорил шаг.
В глубоком яру спряталось приземистое здание с покатой крышей. Утонуло оно в зарослях и черноте ночи. Если бы не Гунька сам бы я не нашёл дорогу. Раскидистые кусты, бурьян в человеческий рост, густая трава, под ногами едва заметная стёжка. По ней мы и вышли к этой громадине.
Уходят вверх массивные колоны, освещает их тусклый свет что пролился с потолка. Что там светится понять сложно. Опутаны колоны вьющимися травами, растрескался камень, чернеют выбоины. С прогнувшихся балок свисают нити лозы горького слинца, качаются от сквозняков растопыренные пальцы-листья. Они-то и не дают разглядеть что светится наверху. Под ногами битый камень, черепки глиняной посуды. Наверное, именно сюда хозяйка Кхну унесла поднятый со дна не потреб. Вот только зачем он здесь?
Спустились мы с Гунькой по изрядно истёртым ступеням и оказались в узком коридоре. Из щелей в полу пробивается свет — синие дорожки огней подмигивают и убегают. В чёрных пятнах выбоин высокие стены, на них, там, где уцелела штукатурка видны рисунки и причудливые письмена.
Тараканы, клопы и жуки повсюду. Завидев нас спешат, убегают, прячутся в щели и дыры. Ленивые и нерасторопные трещат под ногами. Пахнет гниением и сыростью. Стены почернели, в отдельных местах плесень и жёлтый грибок поднялись выше моего роста. Там, где их нет, можно разглядеть картинки.
Угрожающего вида остроносые машины, громоздкие механизмы и тысячи ластоногих в причудливых одеждах. Длинные балахоны и остроконечные шапки-колпаки. Такие шапки я уже видел там, где чудо остров поднялся из воды. На рисунках можно отыскать и других болотников. Большие шары вместо голов, за плечами бочонки, в руках палки с коробками.
— Видал? — Гунька мазнул пальцем по стене и ускорился.
— Догоняй Бродяга.
— Куда нас занесло? — Спросил, глазею по сторонам. И там, и здесь ряды колонн, отполированный белый камень, коричневые прожилки на нём и чёрные пятна. Только по выщерблинам и можно понять, старые они, совсем древние. Огромные горшки, навалены у стены. Целые, треснувшие, разбитые. В таком горшке мы с Гунькой поместимся ещё и место останется. Лежат горой, пропадают без дела. Вот бы всё это добро да на рынок к вольным. И о чём я только думаю? Какой рынок? Под ногами жуки, черепки, битый камень. Местами проросла трава, вздувается шишками-буграми жёлтый и красный мох. Занесло меня в подземелье, как бы зверюга на вылезла.