Странная у нас компания. Сюндель с девкой на спине, я за Карлухой приглядываю. Михалыч с Гунькой обособились, идут вслед за ластоногим, нам не помогают. Плохая у меня компания, ненадёжная.
Иду гляжу по сторонам, часто оглядываюсь. Запах от нас по всей округе разлетелся. Толпой в болото полезли, широкий след оставляем. Как бы зверьё не унюхало? Болотник тоже башкой вертит, останавливается, слушает. Кому как ни ему знать, кто в этих краях главный хозяин? Болотный рвака прячется в тине. Ухватит за ногу и утащит в яму. В этих местах и без рваки зверья хватает. Кто жалит, кто кусает, встречаются и с фантазией. Тот же остронос, этот, тварь хитрая. Не такой крупный как рвака, но выдумщик ещё тот. Ударит носом, не поймёшь на что напоролся, на корягу, или камыш в ногу ткнулся. Кровь, как не старайся не остановишь. А этот гад позади бредёт не торопится. Ждёт, когда свалишься.
Темнеть начало вышли к знакомому мне месту. Комаров, мошек, жучков и букашек, тьма тьмущая. Гудят, роятся.
Деревянная лачуга посреди болота, старая, обветшалая. Сваи чёрные, крыша из камыша поросла мхом и низенькими кустами. Не знай с какой стороны подойти, пройдёшь в двух шагах и не заметишь. Вокруг хибары камыш, а на воде большущие красно-жёлтые цветы баюки. Вонь от них стоит ужасная, почти как в отхожем месте. На этот запах и летят насекомые.
Вывел нас болотник к избушке, развернулся и ушёл, слова не сказал на прощание. Проводил я его взглядом, не теряю надежды, может хоть рукой помашет. Не помахал. Ну и ладно, я не гордый, переживу.
С большим трудом взобрались по скользким сходням и повалились на доски помоста. Болото я вам скажу — это куда хуже бурелома и сухостоя вместе взятых. Там посидеть, да отлежаться можно. В болоте останавливаться не желательно, увязнешь. Ноги преют, царапины да укусы грозят большими неприятностями.
Чуток отлежались, перевели дух. Отворили скрипучую, кособокую дверь и вошли под крышу. Снял бусики, подарок болотников спрятал в мешок. Здорово они мне шею исцарапали и натёрли. Надо бы потёртости да порезы мазью смазать. Но это чуть позже, обустроимся тогда и подлечусь.
— Да уж. — Подсвечивая спичкой изрёк Михалыч. Стены у входа в плесени, на полу мох разросся волдырями, досок совсем не видно. — Апартаменты люкс, для бомжей. — Всматриваясь в черноту заключил Михалыч и брезгливо добавил. — Воняет так же.
— Каких бомжей? — Укладывая у двери вещи, спросил Гунька. — Кто они такие?
— Странный ты мужик Гунька. — Прикуривая от угасающей спички выдохнул Сюндель. — Стало быть, апартаменты люкс для тебя не новость. К бомжам имеешь интерес?
— Отвяжись. — Вступился Михалыч. — За девкой приглядывай. — Огонёк погас, Михалыч зажёг спичку прошёл чуть дальше. — Не цепляйся к Гуньке. Дурочку обхаживай. Согреет ночью.
— А в рыло? — Сюндель до хруста сжал кулаки. — Ты за метлой следи. Фильтруй базар.
— А-то что? — Спичка погасла, стало темно.
— Пошли за хворостом. — Позвал я Серёгу-Сюнделя, потянул его за рукав.
— Ступай, догоню. — Сюньдель одёрнул руку. — Нарываешься Михалыч?
— Угомонись. — Донеслось из дальнего угла. — Хочешь вернуться домой, прикуси язык.
— А если не хочу? — Прошипел Сюндель. — Что тогда?
— Оба заткнитесь! — Гаркнул я. — Сюндель. Уложи девку ближе к печи. В углу найдёшь шкуры. Укрой и выходи на помост. А ты. — Прошёл я на свет спички. Михалыч её зажёг. — Наведи здесь порядок.
— Бродяга, ты чего? — Заговорил Гунька.
— Ничего. Отыщи лампу. Там она. — Указал пальцем. –
Выйдем, дверь затвори. Комары налетят. — Сказал строго и пошёл к выходу. Следом побрёл и Сюндель.
— Я с вами. — Отозвался Карлуха, вышел затворил дверь.
— Откуда здесь хворост? — Спросил Сюндель. Уселся он на доски свесил ноги к самой воде, загребает носками ботинок болотную траву. Курит приятель, отгоняет рукой мошек. Квакают лягушки, пищат комары. Где-то в зарослях ухает ночная птица. Сумерки над головой, самое время ей поохотится.
— Неподалёку остров. — Сообщил и поглядел в нужную сторону. — Там и соберём.
— Бродяга. — Коротун засучил рукава, встал рядом. — С вами пойду. Не останусь я с этими. — Взгляд обозначил дверь. — Шепчутся меж собою.