Завидев меня, Лохматый рыкнул и улёгся. Морду уложил на чёрный, местами укрытый буграми мха настил помоста. Так и просидели мы с ним до рассвета. Время от времени проверяю печь. Зайду в хибару подброшу дровишек и возвращаюсь к Лохматому. А он лежит, посапывает, подставляет то один, то другой бок. Светать начало, полетели жучки, большие такие, серенькие. В болоте разгулялась рыба. Жучки падают в воду, рыбины их глотают. Интересно мне стало, спустился на сходни. Рыба не пуганая, протяни руку, подплывёт, встанет боком точно ждёт, когда погладишь. И только я собирался это проверить, как скрипнула дверь. Карлуха вышел, потянулся и широко зевнул. Да так и замер с раскрытым ртом.
— Ты чего?!
— Уже ничего. — Чуть слышно ответил Коротун, потряхивает ногой. — Бродяга, ты где взял это страшилище? — Таращится мелкий на Лохматого, указывает пальцем.
— Не бойся, не укусит. — Потрепал страшилище за морду и спросил. — Зачем выперся? По нужде?
— Ага. По нужде.
— Так иди, чего стоишь? — Поторопил я. — Не тронет.
— Что же ты сразу не сказал? — Поникшим голосом заговорил Коротун. — Я в штаны отлил.
— Ну, и ладно. Всё одно в болото полезем. — Зарылся ладонью в густую шерсть зверю, начал чесать. Лохматый выгнулся от удовольствия.
— Вот так чудище. — Карлуха сделал пару несмелых шажков. Подошёл ближе и осторожно спросил. — А кто это?
— Лохматый.
— Вижу, что не лысый. — Коротун, ощупал мокрые штаны. — Ты бы его прогнал.
— Зачем?
— Он ещё и спрашивает? — Глядя на зверя, мелкий горестно вздохнул. — А если Михалыч пальнёт, не разобравшись? Трёкнутый с пистолетом спит, с ним и до ветру ходит.
Зверь поднялся, ткнул меня носом в щеку, лизнул в ухо, и спрыгнул в воду. Уплыл под хибару.
— Эй! Ты куда?! — Окликнул я. — Вернись.
— Ненужно, пусть купается. — Карлуха, поёжился, растёр плечи. — Зачем он тебе?
— Не знаю.
— А не знаешь, так и не зови. — Коротун ощупал штаны.
–
Пойду портки сушить. Слышь, Бродяга? — Карлуха замялся.
–
Что думаешь про Гуньку? Что-то он мне совсем не нравится.
В Бочке, был душа парень. А тут как подменили. Чего это он с Михалычем шепчется? О чём?
— Подружились, вот и шепчутся.
— А мы? Что, нас побоку?
— Не раскисай. — Я подмигнул, улыбнулся. — Получим обещанные патроны, вернёшься в Бочку. Всё образуется.
— Не образуется. — Карлуха вздохнул, скорчил кислую рожицу. — Как прежде уже не будет. В Бочке пришлые всем заправляют. Мне туда дорога заказана. Гунька с Михалычем уйдёт. Сюндель, на девку запал. Отыщут тихое местечко, там и поселятся. Ты в свой посёлок вернёшься. А мне куда?
— Мир большой.
— Вот и я о том же. — Карлуха плюнул в воду. На плевок набросились сразу три рыбины. — Мир большой, а я маленький. — Наблюдая за рыбой совсем грустно поведал мелкий. — Как думаешь? К технорям попрошусь, не прогонят?
— Лучше, к пришибленным. Порядки у них как у вольных.
— Слышь? А если к вольным? — Спросил Карлуха, поймал на лету жука и бросил вниз. Рыбина на лету поймала жука и плюхнулась в воду. — Ты это видал? — Карлуха встал на четвереньки. — А давай поймаем? Пожарим.
— Лови, я не возражаю.
— Сам лови. — Карлуха посмотрел в мою сторону. Лицо мокрое, с волос капает вода. — Вот дрянь, оплевала.
— Кто?
— Она. — Коротун взъерошил волосы. — Прячется. Когда это рыбы плеваться научились?
— Всегда плевались. Жуков да мошек сбивают.
— Пойду я. Штаны просушу. — Карлуха потрогал мокрую штанину. — Травку заварю, чайку с сухарями посёрбаем.
— Угу. — Я кивнул. — Вода вскипит, поднимай народ. Штаны не суши. Перекусим, в болото полем.
Из болота выбрались ближе к полудню, усталые, мокрые и грязные. Остались позади холодный ил, омуты и насекомые. Да и вонять больше нечему. Не растут бутоны на берегу. После ароматов баюки, любой другой запах в радость.
Разгулялся ветер, разогнал низкие тучи. Те что забрались повыше не осилил, потрепал малость, местами даже солнышко выглянуло. Пролилось оно сквозь дыры в небе большими жёлтыми пятнами, греет бурелом, гладит макушки деревьев. Провалилось солнышко в яр, поползло на лысый, песчаный холм.
— Привал. — Скомандовал и свалился в траву. Вымотало болото, ботинки промокли, тяжёлые. Пришла пора доставать обновки. Берцаки Кистеня примеряю, не зря же я их таскаю в мешке?