Голубева опустилась на пуфик, затем снова встала, ее колотила нервная дрожь. Она вылетела из ванной и рванула на себя дверцу шкафа. Так, куча женских тряпок, новых женских тряпок, и ни одной ее вещи.
Она просто застыла посреди комнаты, полуголая, в одних казенных трусиках, вся покрытая «гусиной кожей» от холода и волнения. Наконец, первоначальный шок прошел, она оделась, так и не приняв душ, умылась холодной водой и вышла из квартиры. Немного замешкавшись, Елена снова позвонила в дверь бабе Клаве.
Соседка открыла почти мгновенно, из чего Голубева сделала вывод, что пожилая женщина все это время и не отходила от двери. Скорее всего, она прислушивалась к происходящему в их с Виктором квартире.
— Чего ты хотела, Леночка? — женщина смотрела на нее понимающе — сочувственно.
Елена прижала палец к губам и протянула ей ключи от квартиры.
— Твоему ничего не говорить? — догадалась баба Клава.
Голубева утвердительно кивнула и, поцеловав женщину в сухую, сморщенную щеку, почти бегом кинулась вниз.
До Ларисы она добралась только к ночи.
— Кто там? — подруга скорее всего уже спала.
Голубева тяжело вздохнула и надавила на звонок еще раз.
— Кто там? — к двери подошел ее муж.
Елена тихонечко поцарапала косяк и громко вздохнула. Дверь тут же распахнулась, и заспанная Лариса удивленно вскрикнула:
— Ленуська?!!
Она обняла ее, а Голубева почему-то расплакалась.
Глава 13
— Еще коньяк, — Лариса повернулась к кухонному гарнитуру, а потом сразу же взглянула на Елену. — Да?
Голубева с грустной улыбкой кивнула. На кухне у Ларисы они сидели уже два с половиной часа, и между ними на столе лежал полностью исписанный тетрадный лист.
— Я, когда тебя увидела, — Лариса шумно выдохнула воздух, — чуть не померла. Мы ж все уверены были, что ты… — она кашлянула. — Господи, как я рада, что ты живая!
Елена снова грустно улыбнулась. Она взяла листочек и коряво написала:
«Он хоть переживал?» — и пододвинула лист Ларисе.
Женщина подняла на нее глаза:
— Очень, он так плакал!
Голубева сделала удивленный вид и усмехнулась.
— Серьезно, — Лариса сжала пальцы, — он, когда вернулся из Турции, сразу же в офис поехал. Мы, конечно, кинулись к нему, по телевизору «Новости» смотрели, там про теракт показывали. Мы надеялись, что вы далеко где-то. А когда Виктор Сергеевич приехал, мы к нему бегом. Что? Да как? Где ты? А Виктор Сергеевич как заревет, в голос! Мне до сих пор плохо.
Голубева с интересом разглядывала вилку.
«Давно он с ней встречается?» — она снова придвинула листок к себе, а потом передала его Ларисе.
— Да у него много всяких женщин, — Лариса спохватилась. — Это же все от горя!
«Странно. — Елена продолжала рассматривать вилку с таким неподдельным интересом, словно она была древним сокровищем инков. — Как быстро забывается любовь всей жизни», — размышляла Голубева, вспоминая слова Жданова.
— Он же мужчина, ну, попереживал месяц и снова в бой, кругом полно незамужних и красивых, готовых скрасить быт на практически любых условиях, — Лариса терпеливо объясняла Елене народные истины.
Елена все это понимала, но все равно обидно было до слез.
— Что ты решила? — Лариса подняла пузатый бокал. — Давай выпьем за тебя…
Они, не чокаясь, пригубили.
— Ты решила сообщить ему о том, что ты жива? — Лариса аккуратно отрезала кусочек домашнего пирога.
Голубева отрицательно помотала головой.
— Нет? Но это же жестоко, по меньшей мере! — Лариса возмущенно всплеснула руками. — А вдруг он до сих пор убивается по тебе?
Елена так громко хмыкнула, что обернулся даже кот, сидящий рядом на холодильнике.
— А кто знает? — Лариса тяжело вздохнула.
Голубева вспомнила гламурный бюстгальтер и криво ухмыльнулась: «Ну-ну».
— Я могу девчонкам сказать, что ты жива? — Лариса заметила, что Елена ее не слушает, и сменила тему.
Елена кивнула и снова пододвинула лист к себе.
«Только Марианне не говори», — написала она.
— Конечно, — Лариса раскраснелась. — Тогда лучше вообще никому не говорить, иначе весь офис узнает. Ты решила никогда ему не сообщать о своем воскрешении? — Лариса никак не могла в это поверить.
«Потом», — Голубева махнула рукой, так как писать уже было негде.
— Что? — не поняла подруга. — Напиши, — и она пододвинула ей новый листок бумаги.
«Потом», — написала Елена.