В углу красильной площади располагались лавки, где торговцы кистями целыми днями крепили к рукоятям аккуратно подогнанные шерстинки, кипятили клей и отковывали маленькие крепежные кольца. Им приходилось за двенадцать кварталов ходить к клееварам, в район города, который люди старались миновать как можно скорее, натянув на нос воротник, чтобы спастись от зловония отмокающей в известковом растворе кожи. На этом пути они проходили через площадь плотников, где наверняка сталкивались с художниками, выбирающими новые доски. Доски эти распиливали на лесопилках, скучившихся возле потока воды, который когда-то был живописным водопадом - люди приспособили его поворачивать сотню тяжелых колес.
Все эти люди и творимые ими вещи являлись частью одного целого и зависели друг от друга, от слаженной работы всех элементов системы. Сидя в кресле и глядя на царившую вокруг суету, Лордан не мог отделаться от ощущения, что он единственный во всем городе, кто выпадает из этого слаженного механизма. Еще вчера все было совсем иначе: он был частью деловой жизни Перимадеи. В конце концов, даже лучшие из лучших порой теряют равновесие, не выдерживая напряжения; иногда для стабильной работы машины необходимо немного смазать детали кровью.
Бывший адвокат понимал бессмысленность своих рассуждений: как только художник закончит вывеску, а распорядитель Классов вручит ему пергамент, разрешающий проведение занятий, он снова станет одним из бесчисленных элементов системы и будет выполнять надлежащую Функцию. Вместо того чтобы скорбеть над своей потерянной жизни, не лучше ли сполна насладиться короткой передышкой - не многие перимадейцы могут позволить себе роскошь провести день в праздности и неге.
- Готово, - объявил мастер. - Хотите взглянуть, прежде чем я нанесу лак?
Лордан кивнул и медленно поднялся. Вывеска являла собой великолепный образчик художественного ремесла, без особых изысков, но также без поединка и лучистого венца. Фехтовальщик был доволен.
- У меня действительно так сильно торчат уши?
- Да, ответил художник, окуная кисть в растворитель и обтирая ее ветошью. - Забыл вам сказать, у меня есть совершенно чудесная элегия - пять строф, отмененный заказ, дешево отдам. Взгляните, точно по кромочке, два квотера.
- Нет.
- Просто беда, как некоторые люди не понимают важность позитивного маркетинга.
- Трагедия.
Художник вздохнул и принялся срезать воск с горлышка горшка с лаком.
- Как насчет пяти одинаковых миниатюрок, вы можете развесить их в местах, где любят собираться богачи и знаменитости? Назовем это жестом доброй воли, всего три квотера.
- Называйте как хотите, но не думайте, что я буду платить.
- Три миниатюры и элегию за семь восьмых плюс пол-ярда картинного шнура.
- Спасибо, нет. Долго еще?
- Дайте мне шанс, прошу вас. Одно неверное движение, и придется начинать сначала.
Лордан отлично знал, что художник недаром налегает на лак: от каждого из этих ремесленников зависело нормальное функционирование сложнейшей системы: у каждого имелись жены и семьи, которых нужно кормить и одевать; дети, которых нужно учить, отдавать в подмастерья, находить мужей; своевременно вносить арендную плату, помогать престарелым родственникам уплачивать членские взносы в похоронных и дружеских клубах и обществах.
Трудно представить, что в других уголках мира люди могут обходиться без всего этого; правда, они всего лишь варвары, не намного лучше зверей, жалкие создания, которые никогда не имели собственного портрета и не разрешали споры в суде. Поэтому пусть они остаются там, где есть: подальше от стен Тройственного Города, хотя бы для того, чтобы мирный обыватель мог безопасно отправляться по утрам на работу, а вечером возвращаться домой.
- Готово, - объявил художник. - Можете забрать ее прямо сейчас, но имейте в виду, что лак запылится.
- Хорошо, - кивнул Лордан. - Позвольте оставить ее на пару часов?
- Конечно, - ответил мастер, вытирая руки льняной тряпкой. - С вас пять монет.
Впереди два часа, которые надо как-то убить. Раньше Бардас направился бы в ближайший кабак - место, специально созданное для таких случаев, но теперь его жизнь в корне изменилась: он больше не тратит деньги на выпивку. Можно, конечно, отправиться в Классы, узнать, не готов ли пергамент. Там ему скажут приходить часа через полтора два, и все равно он вернется раньше, чем вывеска просохнет. Фехтовальщик лениво побрел в направлении Гуртова моста, в той части города, в которой ему нечасто доводилось бывать: у вечно занятых адвокатов редко находится время, чтобы бесцельно слоняться по улицам в рабочие часы.
- Прости...
Лордан оглянулся, затем посмотрел под ноги. Маленькая девочка неряшливого вида дергала его за штанину. Фехтовальщик вздохнул и потянулся к кошельку за монеткой.
- Тебя зовут Бардас Лордан? - неожиданно произнес ребенок.
- Да, а откуда ты знаешь?
- Ты ад-во-кат. Девочка выговаривала непривычное слово медленно и тщательно, всхлипнув в конце от восторга. - Папка говорит, что ты лучший в мире.
- Был, - со вздохом ответил Лордан. А чем занимается твой папка? Он тоже адвокат?
- Нет, помотала головой девочка, - он делает бочки. И он очень любит смотреть суд. Иногда папка меня тоже берет смотреть суд.
- Правда? - Лордан немного растерялся. - Что ж, очень мило.
- Вчера я тоже смотрела суд. Я видела, как ты убил того дядю. Девчушка радостно улыбнулась. - Я очень люблю смотреть суд, потому что папка покупает мне вкусное пирожное.
- А ты любишь пирожные?
- Они у меня самые любимые.
Бардас выудил из кошелька медяк.
- Тогда беги и купи себе самое лучшее пирожное.
- Папка говорит, что я не должна брать пирожных у посторонних, отчаянно затрясла головой девочка.
- Твой папка, конечно, прав, - вздохнул Лордан, - но мне кажется, ты можешь взять деньги и купить сама. Давай беги.
Девочка на мгновение задумалась.
- Я пойду к отцу в мастерскую и спрошу, - решила она. - Жди здесь.