Итак, полдела сделано, с удовлетворением отметил кочевник, растянувшись на циновке и положив голову на аккуратно свернутый дорожный плащ. Если ничего не случится, он без особых затруднений выяснит все необходимые отцу сведения: в каких местах непрочны стены, в какие часы меняется стража, сколько народу живет в этом городе и кто держит ключи от ворот; сколько стрел и дротиков в день производит арсенал, в какое время суток случаются приливы и отливы и в какие часы можно обрезать мосты, чтобы неприятельская сторона не успела завладеть ими.
Темрай должен выполнить эту задачу, чтобы отец мог исполнить свою клятву и обрести покой, когда его душе придет время отправиться к предкам. И все же юноша не мог понять, почему его отец так хотел захватить этот город. Сжечь его – значит оскорбить богов бессмысленным поступком; разграбить всех повозок клана не хватит, чтобы увезти его богатства, да, по правде сказать, никто в них особо и не нуждается; изгнать жителей и поселиться самим – вообще абсурд. Существует какая-то другая причина: отец не стал бы жертвовать жизнями стольких хороших бойцов ради приобретения бессмысленной игрушки. Но Темрай не мог вообразить, что бы это могло быть.
«Что свидетельствует о том, – подумал он, проваливаясь в дремоту, – что я все еще не готов стать главой клана».
В последний момент Лордан сумел увернуться от атаки и, отступив в сторону, выбросил правую руку как можно дальше. Из раны на груди, дюймом выше уровня со сков, сочилась кровь. В следующую секунду клинок пронзил глаз противника; тот рухнул замертво прежде, чем с его лица сошла самодовольная улыбка. Глухой звук от падения возвестил решение в пользу истца.
Судебный пристав вяло махнул рукой, подзывая хирурга, но Лордан отрицательно качнул головой. Согласно распространенному мнению, доктора убивают не меньше народу, чем юристы, хотя причины к тому совсем другие. Рана уже не болела, хотя кровь не останавливалась. Бардас осторожно сдвинул с нее влажную ткань сорочки и вздрогнул.
– Идем, – настояла Эйтли, беря его под руку. – Ее нужно промыть. Так и знала, что этим закончится.
– Я тоже, – спокойно ответил фехтовальщик. – Ненавижу разводы.
– Мог бы и отступить, – продолжала девушка, поддерживая его за локоть. Лордан все еще держал меч, тем самым прокладывая путь сквозь бурлящую толпу зевак и лишь по счастливой случайности никого не покалечив. Он считал тебя побежденным с самого начала.
– Отступают только неудачники, – бросил адвокат.
– Это лишь мнение. Что изменилось, если бы ты проиграл? Рисковать жизнью ради развода? Игра не стоит свеч!
– А я и не знал! – язвительно произнес Лордан и протянул помощнице меч.
Эйтли обернула его тканью и убрала в сумку. Бардас чувствовал слабость: тело ломило, к горлу подкатывала тошнота, словно убили его, а не конкурента.
– Может, выпьем? – жалобно спросил он.
– Забудь! Домой.
Лордан решил не протестовать.
– К тебе или ко мне?
– Я давно ждала, когда ты скажешь это. Думаю, к тебе ближе.
Эйтли никогда раньше не была у Лордана, да и зачем, собственно? Она приблизительно представляла, где находился его дом: судя по адресу, это был один из многочисленных «муравейников» – высоких унылых сооружений, построенных на скорую руку вокруг площади после большого пожара чуть более века назад. Некоторые из них отличали водопровод, отопление и отличная внутренняя планировка. Но дом Лордана не принадлежал к их числу.
– Шестой этаж, – выдохнул адвокат, опираясь на косяк, чтобы перевести дыхание.
– Угу, – промычала девушка сквозь стиснутые зубы. Эйтли почти падала под тяжестью его тела, и к тому же Бардас постоянно норовил наступить ей на ноги.
На лестнице было темно. В подъездах некоторых «муравейников» круглосуточно горели лампы – в этом стояла кромешная тьма и ступени покрывала какая-то липкая дрянь. Подъем вышел долгим.
– Ключ?
– Толкни дверь, не заперто.
Квартира Лордана оказалась пустой, холодной и стерильно чистой. Кровать, стол и резной стул с подлокотниками в виде головы дракона составляли обстановку комнаты. На дальней стене висел выцветший старинный гобелен ручной работы. Кружка, оловянная миска, вилка, ящик с книгами, закрытый на висячий замок, комод, разделочная доска, нож, запасная пара ботинок, кожаная шляпа, висящая на торчащем из стены гвозде, керамическая лампа, кувшин с эмблемой какого-то винного магазина на задней стенке, одно запасное одеяло.
– М-да, и на что же ты тратишь деньги? – спросила Эйтли.
Вместо ответа Бардас повалился на кровать и простонал:
– В кувшине должно быть немного вина… бинты в комоде.
Девушка молча наблюдала, как адвокат промыл рану, залил ее вином и наложил повязку с ловкостью, свидетельствующей о его большом опыте в этих вещах.
– Как насчет чего-нибудь поесть?
Фехтовальщик повернул голову и бросил взгляд на разделочную доску.
– Похоже, нечего. Я попозже спущусь в булочную. Спасибо за помощь.
Эйтли вздрогнула и промолчала, разглядывая свой официальный наряд, залитый его кровью. Лордан ясно дал понять, что ей пора было уходить.
– Принести тебе что-нибудь? – смущенно спросила она.
Лордан отрицательно качнул головой.
– Когда следующий
– Через три недели.
– Снова угольщики?
– Боюсь, что да.
– Не важно. Что у них на этот раз?
– Точно не знаю, – солгала девушка.
– А что знаешь?
– Олвис, – Эйтли скривила губы. – Во всяком случае, так говорят. Информация не проверена.
– Понятно, – вздохнул Лордав. В его взгляде сквозила смертельная усталость. – Похоже, наши мальчики здорово обидели своих конкурентов, если те готовы выложить такие деньги…
Звучит как эпитафия, подумала Эйтли, но вслух сказала:
– Так говорят, но, возможно, это утка, чтобы заставить угольщиков пойти на уступки. Ведь он обойдется им в несколько раз больше той суммы, которую они получат в случае выигрыша.
– Это может быть дело принципа, – раздраженно ответил адвокат. – Ладно, время покажет.
– Если хочешь, я загляну попозже, – предложила девушка, берясь за ручку двери.
– Не стоит, я буду в полном порядке. Еще раз спасибо.
Эйтли чувствовала, что его кровь просочилась сквозь плащ и медленно потекла по спине, холодная и липкая, как пот.
– Тогда увидимся, сказала она и прикрыла за собой дверь.
Лордан слушал, как постепенно затихают на лестнице звуки ее шагов, затем со стоном откинулся на спину и уставился на глубокую трещину в потолке. Через три недели, с едва затянувшейся раной (если, конечно, все будет в порядке и она не загноится), ему придется выступать в суде против непревзойденного адвоката и имперского чемпиона Зиани Олвиса. Мастера высшего класса, одного из четырех, может быть, пяти фехтовальщиков, лучше которых не сыскать в мире.
Странно, размышлял Бардас, как спокойно он принял известие о своей смерти. Кивок, язвительная улыбка, словно говорящая «ну а чего вы ожидали?», и две строчки, выбитые на скромном надгробии:
Он не верил в существование богов. Впрочем, даже если Лордан ошибался, они все равно обитали в землях варваров, где-нибудь на другом краю ойкумены, и не слышали его, иначе давно бы покарали за лживую клятву:
«Если выберусь из этой передряги, я зачехлю мечи, выйду на пенсию и открою школу». Сколько раз Бардас произносил эти слова, сколько раз обещал себе завязать, но по сей день оставался тем, кем был: адвокатом с десятилетним стажем, в юности обладавшим недюжинным талантом, но не сумевшим развить его.
Не исключено, что угольщики в конце концов пойдут на Мировую. Такие защитники, как Олвис, выходят на арену в одном случае из десяти, поскольку ни одна сторона не желает являться в суд, заранее зная что иск проигран. Правда, картель угольщиков славится вздорностью.