- Но ведь не в смерти дело, ваше сиятельство, - возразил Юнкевич. - Смерть заключенного обнажила в некотором роде наши скрытые комбинации. Если пристав Султанов подаст рапорт начальнику области, а другой рукой накатает донос на имя министра внутренних дел, то этот жалкий арестант, отдавший богу душу, станет свидетелем нарушения закона графом Доррером и его сообщниками.
- Не делайте из мухи слона! - раздраженно посоветовал Доррер. - Рапорт бахарского пристава не уйдет дальше областной канцелярии. А, как известно, всеми судебными делами в Закаспии ведаю я... Словом, ваши страхи - всего лишь буря в стакане воды... И простите за дерзость, но у меня больше нет ни минуты времени засиживаться здесь. Будьте любезны, Юзеф Казимирович, выдать моим слугам багаж, который доставлен от Теке-хана.
Граф вышел из гостиной, окликнул своих людей, те, с легким проворством взбежав на айван, вынесли чемодан и ящик, и уже направились к воротам, но граф остановил их.
- Постойте, постойте... Если мне не изменяет память, люди Теке-хана взяли от меня два чемодана. Да и Теке-хан вчера звонил и сообщил, что передал два чемодана и два картонных ящика.
- Ваше сиятельство, но ведь и мой Юзеф заодно с вами, - забеспокоилась Нелли Эдуардовна. - Справедливости ради, надо бы открыть чемодан и ящик, посмотреть, что в них, и разделить поровну.
- Черт меня побери, вы что, дураком меня считаете?! - вконец разозлился Доррер. - Где еще один чемодан и ящик? Господин инженер, сколько чемоданов и ящиков доставили вы сюда от Теке-хана?
- Два чемодана... и два ящика. - Лесовский едва не засмеялся, глядя на трагикомедию, разыгравшуюся в доме управляющего.
- Ну так какого же черта вы мудрите и изворачиваетесь! - пристыдил граф Юнкевича. - И вы хороши, Нелли Эдуардовна. Сыграв роль Мирандолины, вы с блеском ее исполняете и в жизни.
- Почему тогда хан прислал чемоданы к нам? - робко спросил униженный Юнкевич.
- Да потому, что я ему так велел. Сказал, передайте господину Юнкевичу, а я у него возьму. Поймите меня, господа, ведь неловко при всем честном народе, среди бела дня, получать графу, присяжному поверенному, какие-то жалкие подачки от туземцев. Если это даже и хан.
- Значит, вам нельзя, а нам можно. Мы вам вместо громоотвода! - вновь вспылила Нелли Эдуардовна.
- Успокойтесь, мадам, вы свое получите. Теке-хан не забудет о вас... Впрочем, чтобы не было обид, и, чего доброго, сплетен, я оставлю вам один ящик... Имею честь... - Доррер подхватил второй чемодан и заспешил к воротам.
Лесовский, опершись на перила и глядя во двор, скептически улыбался. «Вот пауки, - думал он. - Да еще какие! Почище тех, которые водятся в кяризе».
- Н-да, - первым опомнился Юнкевич. - В хорошенькое положение вы поставили нас, господин инженер. Вы что же, не могли у Теке-хана узнать, кому он отправляет свои подарки? Я думаю, вы намеренно скомпрометировали нас.
- Боже, я даже не знаю, как я появлюсь в Народном доме. Завтра у нас репетиция, и графиня Доррер тоже придет. Граф, конечно же. расскажет ей обо всем. Вы невозможный человек, господин Лесовский... - Госпожа Юнкевич заплакала и быстро ушла в гостиную.
- Подите прочь отсюда, господин инженер, - с ненавистью выговорил Юнкевич. - Я не хочу вас видеть!
- Хорошо, ваше превосходительство.
- Поезжайте к Теке-хану и поскорее заканчивайте кяриз. О том, что здесь произошло, никому ни слова. Если мое имя начнут трепать в народе, я сгною вас!
- Мое почтение, - кивнул Лесовский и, сбежав со ступенек айвана, позвал Бяшима.
IV
Случившееся в доме управляющего не давало покоя Лесовскому несколько дней. Страх, угрызения совести, сознание собственного ничтожества и безысходность - все пережил молодой инженер. Наконец, им овладело крайнее раздражение. Рвало оно его душу и в тот день, когда он выехал в Бахар.
«Да почему я должен бояться каждого, кто выше меня чином и рангом? Почему я должен хранить в тайне чьи-то пакости, молчать как рыба, и сморкаться в платочек, озираясь по сторонам?!» - запальчиво думал он, подскакивая в седле. Норовистый конь, чувствуя настроение седока, вел себя капризно - то упрямился, не желая прыгать через канаву, то пританцовывал непонятно отчего.
- А, стерва! - обозлился инженер и трижды огрел жеребца камчой. - Ты еще надумал выкаблучиваться, строишь из себя графа!
Конь перешел в галоп, затем сбавил ход, и до самого Бахара бежал ровно, словно побитый пес. У речушки Арваз инженер дал скакуну напиться, сам умылся. Осадив коня возле фельдшерского дворика, Лесовский спрыгнул с седла и окликнул хозяев. Тотчас на крыльце появилась дочь фельдшера. В том же летнем платьице, в котором он ее увидел у пристава, но босиком и волосы распущены по плечам. У Лесовского забилось сердце. С того дня, когда впервые увидел ее, частенько вспоминал о ней. Вспоминал с приятной легкостью - словно ветерок врывалась она в его память. А потом он стал подумывать, а почему бы не встретиться с ней еще раз? Однако не было причины. Но вот и причина появилась: инженер составил дефектную ведомость и опись работ и надо было все это перепечатать в трех экземплярах. Стал думать - где ему отыскать машинистку, и вспомнил о Ларисе. Не откладывая, собрался в Бахар. Барышня улыбнулась ему с крылечка, но, вспомнив, что босиком, вбежала в комнату.