— Не тронь парня, он тебе ничего не сделал.
— Что?! — возмутился Рэйм, недоуменно воззрившись на грязного придурка, осмелившегося с ним спорить, да еще хватать за руки. — Да я тебя сейчас…
— Освободись сначала, — хватка у «придурка» оказалась железная, еще бы чуть-чуть, и Рэйм рисковал остаться со сломанным запястьем, но мало того, попытавшись свободной рукой как следует врезать неожиданному противнику, купец как-то вдруг обнаружил себя лежащим на земле.
— Извини, — произнес его враг, — не рассчитал.
Боевой пыл Рэйма несколько поубавился.
— Слушай, — поднимаясь, произнес он, — а я нигде раньше не мог тебя видеть?
— Вообще-то мог, я думаю, — тот ухмыльнулся и подмигнул ему. — Даже выручил один раз и работу предлагал. Не помнишь?
— Камиль? — купец хлопнул себя по лбу и рассмеялся. — А я ведь искал тебя. Ты чего это из себя дурака строишь?
— Просто мне так надо, чтобы меня все подряд не узнавали. Идем, поговорим. Я тут обдумал твое предложение насчет женщины и готов взяться за это дело.
Так оно и было. Ринальд действительно не мог выбросить «Каину» из головы, прикидывая, что может ожидать ее в том случае, если затея Рэйма удастся.
Он знал такой тип людей, для которых завоевание сердца красивой женщины превращалось в своего рода охоту. Что греха таить, лэрд Ринальд и сам не раз становился таким охотником! В подобные моменты кажется, что ты весь мир готов отдать за один только благосклонный взгляд, случайный поцелуй, но когда достигаешь венца своих устремлений, проходит совсем немного времени, и с некоторой досадой обнаруживаешь, что от пожара, полыхавшего в крови, остался один только пепел.
Наверняка Рэйм быстро удовлетворит свою страсть, попутно приложив некоторые усилия, чтобы выбить из строптивой красавицы непокорный дух, а затем попросту передаст ее в нижнюю часть корабля вместе с парой-тройкой других женщин, которых обыкновенно берут в море для утехи жаждущих простых любовных развлечений матросов.
Капитаны некоторых судов, те, что придают значение поверью о том, будто женщины на корабле приносит несчастье, используют для тех же целей мальчишек-юнг, и это столь же обыденное и привычное дело. Но Рэйм, похоже, сторонник более естественных развлечений.
Между прочим, многие портовые шлюхи сами охотно устраиваются на корабли, и там с ними обращаются не так уж скверно, а даже с некоторым почтением, если, конечно, женщина сама не дает повода для жестокости, выполняя свою миссию и сочувствуя изголодавшимся но ласке и утешению людям, на долгие месяцы отлученным от своих семей. Дэйну в таком качестве представить трудно, но она, пожалуй, справится, как только осознает, что не имеет иного выхода, думал Ринальд без всякого злорадства — а вот если до нее и Эвера доберется Конан, это верная смерть.
— На ловца и зверь бежит! — возбужденно воскликнул Рэйм. — Я на днях снимаюсь с якоря, так что хорошо бы поспешить.
— Куда? — спросил Ринальд. — Ты, вроде, сам себе хозяин.
— Так-то оно так, но хочу оказаться подальше от Мессантии в самое ближайшее время.
— Натворил что-нибудь, и теперь тебя ищут?
— Да ну, я откуплюсь хоть от самого Нергала, — возразил купец. — У кого деньги, у того и Закон. Нет, тут другое. Видишь ли, зим пятнадцать тому назад я был всего-навсего матросом на судне у капитана Альваро. И он получил личное задание от наследного принца Треворуса доставить из Черных королевств одну диковину. Не камни, не золото, а вот, знаешь, похлеще пакость — ядовитый цветок, к которому если прикоснешься, в тот же миг из тебя дух вон, но только когда голой рукой до него дотрагиваешься, так-то можно взять, в перчатке, например. И я вызвался этот цветок принести. Я — и дружок мой еще, Вахуром звали. Долго искали по всем джунглям, сколько раз со смертью перемигивались, но нашли. А в тех краях обитает одно племя. И вот, главный у них шаман, Майомбе, объяснил нам, будто основная опасность заключается в том, что цветок этот раз в десять зим обретает особую, страшную силу и способность убивать даже на расстоянии, одним своим запахом. Причем, чем дольше он живет, тем сильнее становится. При первом цветении еще ничего, дальше — хуже. У них там даже целая история о нем есть, будто и не цветок это вовсе, а женщина, которую бросил ее парень, и она с тех пор мстит за свою обиду… ядом своей злобы исходит, плачет отравленными слезами, и роса на листьях тогда выступает кровавая. Я же был молодой и нищий, терять нечего, наплевал на все эти сказки, выкопал таких цветочков не один даже, а с полдюжины на всякий случай, мало ли иные в пути погибнут, и на корабль, в трюм. Как знал, что не зря брал с запасом, они почти все по дороге передохли. Причем, такая подробность, — Рэйм смущенно хмыкнул, — чтоб они лучше росли, их кормить надо.
— Кровью? — спросил Ринальд.
— Нет, еще забавнее: мужским семенем. А поскольку кроме меня дураков не было к ним даже близко подходить, а у меня на все не хватало, так и вышло, что выжил их них только один/ уж очень они ненасытные. Если мало, начинают вянуть, вот хоть ты как.
— Странно, — удивился лэрд, — В лесах же они как-то обходятся без… хм… таких изысков.
— Там другое дело. Эти цветочки очень хищные и жрут каких-то особенных жучков, когда те к их листьям прилипают, а где бы я на корабле для них взял этих тварей? Ладно еще меня тот шаман научил, как быть, а то бы ни одного не довез. В общем, доставили мы с Альваро эту диковинку наследному принцу, который позже стал королем…
— С Вахуром, — поправил Ринальд. — Ты говорил, твоего друга звали Вахур.
— Ты меня не сбивай с толку! Вахур в Мессантию вообще не вернулся, он погиб в Куше, пропал. Понятно?! А Альваро — это мой капитан был! Так вот, Треворус заплатил очень щедро, и на те деньги я купил первые два корабля, с того момента и начал свое дело. Но речь о другом. Если цветок этот до сих пор жив, то вскоре должен начать цвести. А в это время можно всякой беды ждать, хочешь верь, хочешь нет, но он словно все зло, какое только есть на свете, к себе притягивает. И в Мессантии оставаться сейчас — не хочу и не стану. По словам того шамана, он вроде как на границе миров живых и мертвых. И ночь его цветения — одна всего в десять зим! — для нечисти великий праздник и лучшее время. Да ты глаза разуй, что нынче в Аргосе творится, так плохо никогда еще не бывало! И с каждым днем только хуже делается. Мы уже столько лун солнца не видели, одни дожди и холод.
— Неужели ты серьезно считаешь, будто все это из-за какого-то дурацкого цветка, пусть даже ядовитого.
— Считаю или не считаю, но здесь не останусь, — мрачно отрезал Рэйм. — И тебе не советую. Давай решим это дело с моей женщиной, и я возьму тебя в море, если захочешь. И работа будет, и из Аргоса вовремя ноги унесешь. Я тебя предупредил, а там — твое дело.
Ринальд про себя отметил, что купец уже говорит о «Каине» как о «своей женщине».
— Значит, сегодня-завтра? — уточнил он.
— Да. Ты старайся крутиться поближе к ее дому, а я тебе дам знать, когда надо будет. С одним возницей мы вдвоем как угодно справимся.
— Что ж, ты думаешь убить его? — спросил лэрд.
— Ни к чему оставлять кого-то, кто тебя видел в лицо, — произнес Рэйм, — никогда не нужно так рисковать.
— Мне кажется, если хоть возможность сохранить человеку жизнь, то как раз ее нельзя упускать, — не выдержал Ринальд, которому Рэйм с каждой минутой становился все отвратительнее: что это за человек, который, совершив великое зло, готов бежать подальше от последствий своего деяния и даже в мыслях не держит попробовать как-то исправить положение!
— Слушай, парень, если работаешь на меня, то играй лучше по моим правилам, — жестко возразил купец, — а свои порядки где-нибудь в другом месте будешь устанавливать.
Лэрд счел разумным не вступать в бессмысленный спор, думая о том, как бы побыстрее поговорить с Ив об услышанном, и, распрощавшись с Рэймом, поспешно пошел в сторону ее дома.