Итак, в достаточно большой социальной системе всегда возникают полит-посредники (нередко их называют институтами гражданского общества, хотя «институты гражданского общества» – более широкое понятие) (рис. 6). По-литпосредники, являясь центральным связующим звеном между властью и об-ществом, зависимы или от госструктур или от бизнес-структур. В современном мире политпосредники могут также зависеть от зарубежных, прежде всего, за-падных спецслужб.
Таким образом, в достаточно большом обществе непосредственный контроль власти со стороны народа невозможен, и опосредованный контроль также невозможен, таким образом, демократический общественный контроль власти исключен в принципе.
Нередко в подтверждение существования контроля, осуществляемого обществом, приводят приходы к власти оппозиции. Мол, раз власть имущие, несмотря на все ухищрения, власть теряют, значит общество может контролировать власть и убирать неугодных политиков. Мы не будем разбирать каждые выборы по отдельности. В действительности существует две типичные ошибки в рассуждениях о якобы возможном контроле власти со стороны общества, образцами которых являются две выборные кампании 2006 года:
• выборы в Италии, когда, несмотря на все старания, действующий премьер С. Берлускони проиграл оппозиционному Р. Проди;
• победа оппозиционного движения ХАМАС на выборах в Палестинский парламент. Правящая партия ФАТХ выборы проиграла.
Итак, выборы в Италии. Никто не говорит, что политики остаются при демократии пожизненно. Политики в условиях капиталистической демократии всегда являются временщиками. В Италии одну олигархическую группу сменила другая. Против Берлускони неоднократно выдвигались обвинения в коррупции, связях с мафией и т. д. Это известно всем. Но мало кому известно, что против его соперника Р. Проди также заводилось уголовное дело по тем же обвинениям. Это все люди одного и того же слоя общества и одного и того же сорта. Таким образом, победа одной олигархической группы над другой в результате более удачно проведенной пиар-капании не есть признак реального контроля власти со стороны общества.
Ситуация с победой ХАМАС несколько иная. ХАМАС действительно противостоит ФАТХ и предлагает иной путь развития Палестины[451]. Можно вспомнить также и о президентских выборах в Венесуэле 1998 года, на которых победил Уго Чавес[452], открыто заявлявший о смене общественно-политического курса страны. Как ни старались США сохранить власть своему ставленнику, ничего не вышло, победил Чавес.
Но данные примеры никакого отношения к демократии не имеют. Перед нами примеры насильственной смена элиты как типа властной селекции, который характерен для нестабильного общества.
Вспомним Палестину через несколько часов после выборов. Понимая, что проигрывает, ФАТХ отложил время подведения итогов. Что произошло потом? Десятки тысяч сторонников ХАМАС вышли на улицу. Вышли с автоматами. Выборы в этом случаи сыграли роль повода для насильственной смены власть предержащих.
Латинская и Южная Америка — это тот же настрой и темперамент. Когда в Аргентине поезд опоздал на 20 минут, люди очень расстроились. Они сожгли прибывший с опозданием поезд, а заодно и весь вокзал. Чтобы в следующий раз не опаздывал. Когда в той же Аргентине бензин подорожал на 12 процентов, люди вышли на улицы. Страна стояла на грани революции, президент подал в отставку.
Возвращаясь к Венесуэле, вспомним 2002 год. Чавес был свергнут в результате государственного переворота, организованного США. Что случилось потом? Благодаря своим вооруженным сторонникам и верным армейским частям он уже через два дня вернулся в президентский дворец. До того как стать президентом, Чавес пытался организовать восстание. Сидел. Пока сидел, его сторонники пытались опять поднять восстание.
В достаточно большом обществе народ может контролировать власть только тогда, когда он устраняет посредников между властью и народом и сам напрямую воздействует на власть. А это возможно только тогда, когда он выходит на улицу, желательно с оружием в руках. Только в том случае, когда общество готово взяться за оружие, не на словах, а на деле, и это прекрасно осознают не только члены общества, но и сама власть, только тогда возможен действенный контроль власти со стороны общества. Никакие увещевания, призывы к совести, бурные словопрения никогда никакого реального воздействия не имеют. Особенно в условиях капиталократии, когда представителей власти интересуют только деньги, и у них нет ничего святого, зато наличествует немало лицемерия и напыщенной святости. Моральное воздействие может всего-навсего рассмешить власть, только физическая сила может иметь реальное воздействие. Ввиду того что в стабильном обществе люди не способны на вооруженный протест, ни о каком контроле со стороны общества речи быть не может по определению.
В достаточно большом обществе, в котором неизбежно теряются прямые взаимосвязи между обществом и властью, общественный контроль власти возможен, только если в атмосфере ощущается запах пороха.
Таким образом, общество может контролировать власть, но в рамках демократической процедуры такой контроль невозможен. Власть в условиях демократии бесконтрольна, точнее сказать — ее контролируют только ее финансисты.
Народ не может созреть для демократии
Простой народ не способен к самоуправлению, так или иначе он будет следовать за какими-либо вождями. Он будет поклоняться или политическим деятелям, или благоговеть перед поп-звездами, киноактерами, спортсменами, миллиардерами и т. д.
Любому политтехнологу известно, что если в избирательном округе выставил свою кандидатуру известный фигурист или актер, то победить его будет очень сложно, а часто и просто невозможно. У избирателя существуют какие-то иррациональные подсознательные электоральные предпочтения. На уровне логики избиратель понимает, что «фигурист» ничего не смыслит в законотворчестве, он не только не юрист, но и вообще не имеет высшего образования. Более того, он не будет появляться в законодательном собрании, его жизнь — это тренировки, соревнования. Избиратель даже догадывается, что «фигуристу» просто заплатили, чтобы он пиарил определенную политическую силу. Абсурдность данного выбора очевидна, и аналогично, если бы на чемпионат по фигурному катанию послали кататься политиков. Все это избиратель понимает, но все равно идет и голосует за «фигуриста».
Как-то Федор Шаляпин изрек глупость. «Ну и дурак же ты, братец!» — сказали ему. — «Зато какой голос!» — ответил Шаляпин. Если вдуматься, то это очень верное замечание. Ведь никто из людей не может быть совершенством во всех отношениях[453].
Поэтому основной вопрос не в том, будет ли народ самостоятелен в выборе или за него будут решать, так как за него будут решать все равно. Вопрос в том, кто будет принимать решения: лучшие или худшие представители народа. Меньшинство, стоящее у власти, всегда будет устанавливать границы «свободного» выбора, а большинство — выбирать. И управляют страной не те, кто выбирает, а те, кто устанавливает границы выбора. Свобода выбора при демократии аналогична свободе выбора своего поведения у коровы. Конечно, у коровы есть свой нрав, она может взбрыкнуть, может и не выполнять того, чего человек от нее требует, может пойти не туда, куда следует, но, тем не менее, человек способен контролировать поведение коровы в целом.
Нельзя говорить, что русский народ не созрел для демократии. Любой народ не созрел для демократии только потому, что это простой народ. Однако существует мнение, что человечество постепенно развивается, народ меняется и когда-нибудь сможет разбираться в государственных делах, так что его мнением не удастся манипулировать. Такое будущее весьма сомнительно, т. к., во-первых, общедемократическая тенденция свидетельствует об обратном: народ не только не начинает больше разбираться в тонкостях политики, а, наоборот, все больше отворачивается от этой сферы общественной жизни. Во-вторых, психотип обывателя несовместим с активной общественной деятельностью. Не могут быть все общественниками. Не могут и ими не являются. Даже Жан Жак Руссо, теоретик всеобщей, всенародной воли, признавал:
451
Необходимо учитывать, что численность населения Палестины меньше, чем численность населения крупного района Москвы.