Как только религия называет себя истинной, а все другие ложными, начинается ее закат. Притязания церкви на «истинного бога» свидетельствуют только о ее неразвитости. То, что примитивный человек принимает за «истинную веру», как правило, является зашоренностью или фанатизмом, потому что Бог не имеет ограничений, рамок и конфессиональной принадлежности. «Русский Христос» — просто нонсенс, потому что Христос всемирен и надмирен. Самые фундаменталистские из религий характеризуются самыми суровыми правилами поведения людей и следуют принципу «Расплата за грехи — смерть». Поэтому неудивительно, что они воспитывают фанатиков и экстремистов. Тоталитарные секты обычно рождаются в лоне таких церквей.
Церковь стремится превратить человека в автомат, разум его — в секрецию, а душу — в пустые слова. Религиозные разногласия — состязания в невежестве, когда каждый выдает свою тусклую лампу за свет яркого солнца[13]. «Ложные учителя и обманутые ученики напрасно преследуют миражи пустыни, в изнеможении возвращаясь назад. Они являются жертвами собственного воображения»[14].
Кстати, исламский суфизм, при всей молодости этой религии, привлекателен трансконфессиональной терпимостью и непрерывностью, выраженной в стихах поэта:
В отличие от других религиозных деятелей, суфии полагали, что понимание и восприятие текучи и на каждой стадии развития люди постигают новую тайну и видят мир по-иному.
Ни одна церковь не имеет ни права, ни основания «распространять среди людей свое исповедание во что бы то ни стало», потому что исповедание идет не от церкви, а от персональных отношений взыскующей души с Богом.
Религия есть искание. Искание высшего смысла жизни, призывающей и освещающей благодати, обретение Бога в недрах самого себя.
Г. Э. Лессинг был не только «реформатором немецкой национальной литературы», но одним из отцов неопротестантизма, побуждающего к терпимости и взаимопониманию между религиями. В духе реформаторского прагматизма он попытался заменить проблему истинности религии ее действенностью. Лессинг рассматривал не столько притязания разных религий на обладание истиной, сколько эволюцию духовности и религиозную «педагогику» истории. То и другое ведет религии по ступеням развития ко все более совершенным формам и образам. Религии, опирающиеся на откровение, — это шаг вперед в сравнении с «естественными религиями», но без доминирования нравственных ценностей они остаются архаичными формами духовности.
Третье и вечное Евангелие Лессинг усматривал в религии, освободившейся от «спекулятивных истин разума», но обогащенных высокой моралью. Только освободившись ото зла и добившись терпимости, можно приблизиться к единому высшему сознанию и просветленному состоянию.
Людвиг Фейербах, в своем стремлении перевести теологию на язык антропологии[15], преследовал цель «опустить» божественность с небес на землю, иными словами, наделить человека божественными прерогативами любви, мудрости и справедливости — тенденция, в наши дни продолженная такими религиозными модернистами, как Джон Макмарри, Рудольф Бультман и Карл Барт.
Впрочем, Фейербах искал Бога не в глубинах человеческих, но в отношениях между людьми: «Человек вместе с человеком, единство Я и Ты, есть Бог». Впрочем, такая постановка имеет право на существование, ибо любовь действительно соединяет людей.
Модернизация религии — не столько продвижение к лучшему пониманию его божественности, сколько постижение реальности бесконечной глубины бытия. Религиозность суть признание, во-первых, божественной трансцендентности, стоящей за «материальной реальностью», и, во-вторых, признание ее присутствия в глубинах нашего «Я», дающего нам возможность соприкоснуться с «иными мирами».
Я не согласен с Сёреном Киркегором, который настаивал на существовании бесконечного качественного различия между Богом и человеком. Один тот факт, что Бог является в мир через нас, опровергает такого рода абсолютное различение[16].
Обретение Бога — ощущение духовного света, свидетельство благодати в душе человека. Осознав Бога в себе, человек сам становится пространством божественного сияния.
15
Л. Фейербах: «Теология есть не что иное, как антропология», «Всякое откровение Божие есть только откровение человеческой природы».