С той минуты как Велисарий решился выдержать осаду, он приложил все свое старание к тому, чтобы предохранить Рим от голода, который был еще более страшен, чем оружие готов. Из Сицилии были привезены экстренные запасы зернового хлеба; все, что принесла жатва в Кампании и в Тоскане, было отобрано на продовольствование столицы, и права частной собственности были нарушены под тем не допускавшим возражения предлогом, что это делалось в видах сохранения общественной безопасности. Нетрудно было предвидеть, что неприятель завладеет водопроводами, и приостановка водяных мельниц была первым неприятным последствием осады, которое было устранено тем, что в самой середине реки поставили на якорях большие суда и прикрепили к ним жернова. Дно реки скоро было завалено древесными пнями и трупами; тем не менее принятые римским главнокомандующим предосторожности оказались столь удачными, что воды Тибра не переставали приводить в движение мельницы и поить жителей; более отдаленные кварталы добывали воду из домашних колодцев, а с тем неудобством, что пришлось отказаться от публичных бань, осажденный город мог примириться безропотно. Значительная часть Рима, находящаяся между Пренестскими воротами и церковью Св. Павла, никогда не была обложена готами; их набеги сдерживались усердием мавританских войск; плавание по Тибру и сообщение по дорогам Латинской, Аппиевой и Остийской оставались открытыми и безопасными для доставки в город хлеба и скота и для удаления жителей, искавших убежища в Кампании или в Сицилии. Не желая тратить свои запасы на тех, чье присутствие было совершенно бесполезно, Велисарий приказал немедленно выслать из города женщин, детей и рабов, потребовал от своих солдат, чтобы они отпустили всех состоявших при них мужчин и женщин, и объявил, что впредь солдатское содержание будет выдаваться наполовину съестными припасами, наполовину деньгами. Для принятых им предосторожностей послужила оправданием общая нужда, усилившаяся с той минуты, как готы заняли две важных позиции неподалеку от Рима. Вследствие того что неприятель завладел портом, или, как его теперь называют, городом Порто, он лишился ресурсов, которые извлекал из местности, лежащей вправо от Тибра, и самых удобных сообщений с морем, и он со скорбью помышлял о том, что, будь он в состоянии отрядить только триста человек, этот слабый отряд, вероятно, был бы в состоянии удержаться в тамошних неприступных укреплениях. В семи милях от столицы, промеж дорог Аппиевой и Латинской, два главных водопровода скрещивались и вслед за тем снова скрещивались, огораживая своими прочными и высокими арками со всех сторон защищенную местность, на которой Витигес разбил лагерь для семи тысяч готов с целью перехватывать обозы, шедшие из Сицилии и Кампании. Римские хлебные амбары мало-помалу опустели; окрестная местность была опустошена огнем и мечом; те скудные припасы, которые удавалось добыть путем торопливых экскурсий, или служили наградой за храбрость, или продавались богачам; в корме для лошадей и в хлебе для солдат никогда не было недостатка; но в последние месяцы осады жителям пришлось выносить неизбежные последствия недостатка в съестных припасах - нездоровую пищу и заразные болезни. Велисарий видел их страдания и скорбел о них; но он предвидел, что их преданность поколеблется, а их неудовольствие усилится, и внимательно следил за ними. Невзгоды рассеяли мечты римлян о величии и свободе и научили их той прискорбной истине, что для их благополучия почти все равно, будет ли носить их повелитель готское или латинское имя. Наместник Юстиниана выслушал их основательные жалобы, но с презрением отверг мысль о бегстве или о капитуляции; он отвечал положительным отказом на их нетерпеливые требования решительной битвы, постарался успокоить их обещанием, что скоро прибудут надежные подкрепления, и принял нужные меры, чтобы предохранить и самого себя, и город от последствий их отчаяния или измены. Два раза в месяц он перемещал офицеров, которым была поручена охрана городских ворот; чтобы ближе следить за тем, что делалось на городском валу, то рассылались патрули, то переменялся пароль, то зажигались фонари, то играла военная музыка; часовые были расставлены по ту сторону рва, и надежная бдительность собак восполняла менее надежную преданность людей.
Было перехвачено письмо, в котором уверяли короля готов, что прилегающие к Латинской церкви Азинарские ворота будут втайне отворены для его войск. Несколько сенаторов, уличенных или только подозреваемых в измене, были отправлены в ссылку, а папе Сильверу было приказано явиться к представителю его государя в главную квартиру, помещавшуюся во дворце Пинчио. Лица духовного звания, сопровождавшие своего епископа, были задержаны в первом или втором апартаменте, и Сильвер был один допущен в присутствие Велисария. Завоеватель Рима и Карфагена скромно сидел у ног Антонины, полулежавшей на великолепном диване; главнокомандующий молчал, но упреки и угрозы раздались из уст его высокомерной супруги. С наместника Св. Петра, уличенного и достойными доверия свидетелями, и собственной подписью, сняли его папское облачение; его одели в платье простого монаха и немедленно отправили морем в дальнюю ссылку на Восток. По приказанию императора римское духовенство приступило к избранию нового епископа и, после торжественного взывания к Святому Духу, остановило свой выбор на диаконе Вигилии, который купил папский престол, давши взятку в двести фунтов золота. Это святокупство считали выгодным для Велисария, а потому и приписывали его вине; но герой исполнял приказания своей супруги; Антонина старалась угодить императрице, а Феодора расточала свои сокровища в тщетной надежде, что новый папа будет относиться враждебно или равнодушно к Халкедонскому собору.
Велисарий известил императора письмом о своей победе, о своем опасном положении и о своем твердом намерении продолжать начатое дело. "Согласно с данными вами приказаниями, мы вступили во владения готов и подчинили вашей власти Сицилию, Кампанию и город Рим; но позор, которому подвергла бы нас утрата этих завоеваний, был бы более велик, чем доставленная ими слава. До сих пор мы успешно боролись с массами варваров, но их многочисленность может в конце концов одержать над нами верх. Победа есть дар Провидения, но репутация царей и полководцев зависит от успеха или неуспеха их предприятий. Позвольте мне говорить совершенно свободно: если вы желаете, чтобы мы были живы, присылайте нам съестных припасов; если вы желаете, чтобы мы побеждали, присылайте нам оружие, лошадей и людей. Римляне приняли нас как друзей и освободителей; но при нашем теперешнем бедственном положении или они поплатятся за свое доверие, или мы сделаемся жертвами их вероломства и ненависти. Что касается лично меня, то я посвятил мою жизнь вашей службе; от вас зависит решить, будет ли, при таком положении дел, моя смерть полезна для славы и благополучия вашего царствования". Это царствование, быть может, было бы одинаково благополучно, если бы миролюбивый повелитель Востока воздержался от завоевания Африки и Италии; но так как Юстиниан искал славы, то он сделал несколько слабых и мешкотных усилий, чтобы поддержать и выручить из беды своего победоносного полководца. Мартин и Валериан привели подкрепление из тысячи шестисот славян и гуннов, а так как эти войска отдыхали в течение всей зимы в греческих городах, то у них ни люди, ни лошади нисколько не пострадали от усталости морского переезда, и они выказали свою храбрость в первой вылазке против осаждающих. Около времени летнего солнцестояния Евталий высадился в Террачине с большими денежными суммами, назначенными на уплату жалованья войскам; он осторожно подвигался вперед по Аппиевой дороге и вошел со своим обозом в Рим через Капенские ворота в то время, как Велисарий с противоположной стороны города старался отвлечь внимание готов энергичной и удачной вылазкой. Римский главнокомандующий искусно воспользовался прибытием этих благовременных подкреплений и внушил преувеличенное мнение об их силе; они воодушевили солдат и жителей если не мужеством, то по меньшей мере надеждами. Историк Прокопий был командирован с важным поручением собрать войска и припасы, какие можно было добыть в Кампании или которые могли быть присланы из Константинополя; а вскоре вслед за секретарем Велисария отправилась и сама Антонина; она смело пробралась сквозь неприятельские посты и возвратилась с подкреплениями, присланными с Востока на помощь ее мужу и осажденному городу. Флот с тремя тысячами исавров бросил якорь сначала в Неапольской бухте, а потом близ Остии. Две тысячи лошадей с лишним, частью собранных во Фракии, были высажены на берег у Тарента и вместе с пятьюстами солдатами, пришедшими из Кампании, и целой вереницей повозок, нагруженных вином и крупичатой мукой, прошли по Аппиевой дороге из Капуи до окрестностей Рима. Войска, прибывавшие и сухим путем, и морем, сошлись у устья Тибра. Антонина созвала военный совет: было решено, что при помощи парусов и весел можно будет плыть против течения, а готы воздержались от нападения из опасения прервать переговоры, ведение которых Велисарий поддерживал с коварным умыслом. Они легкомысленно поверили, что видели лишь авангард флота, покрывавшего Ионическое море, и передовые войска армии, покрывавшей равнины Кампании, а это заблуждение было поддержано высокомерным тоном главнокомандующего, когда он принимал в аудиенции послов Витигеса. Изложив все соображения, которые говорили в пользу Витигеса, эти послы заявили, что ради восстановления мира они готовы отказаться от обладания Сицилией. "Император не менее великодушен, - возразил его наместник с презрительной усмешкой, - в вознаграждение за уступку того, чем вы уже не владеете, он отдает вам старинную провинцию империи - он отказывается в пользу готов от владычества над Британским островом". С такой же твердостью и с таким же пренебрежением Велисарий отвергнул предложение дани; но он позволил готским послам отправиться в Константинополь, чтобы узнать из уст самого Юстиниана о своей участи, и с притворной неохотой согласился на трехмесячное перемирие с зимнего солнцестояния до весеннего равноденствия. Благоразумие не позволяло полагаться ни на клятвы варваров, ни на выдачу ими заложников; но сознание римского главнокомандующего, что перевес был на его стороне, выразилось в размещении его войск. Лишь только страх или голод принудил готов очистить Альбу, Порто и Центумцеллы, их место было немедленно занято римскими войсками; гарнизоны в Нарни, в Сполето и в Перузии были усилены, и семь готских лагерей были мало-помалу стеснены со всех сторон так, что подверглись бедствиям осады. Молитвы миланского епископа Дация и его странствования для богомолья не остались бесплодными: он добыл тысячу фракийцев и исавров и послал их на помощь к Лигурии, восставшей против своего арианского тирана.