Лишь только Нарсес исполнил долг благочестия перед Тем, кто дарует победы, и перед своей личной покровительницей Святой Девой, он похвалил, наградил и отпустил лангобардов. Эти отважные варвары обращали селения в пепел и насиловали матрон и девственниц на алтарях; за их отступлением внимательно следил сильный отряд регулярных войск, препятствовавший повторению таких бесчинств. Победоносный евнух прошел через Тосканскую провинцию, принял от готов изъявления покорности, выслушал радостные приветствия, а во многих местах и жалобы итальянцев и окружил стены Рима остатками своей грозной армии. Вокруг этих обширных стен он наметил для самого себя и для каждого из своих помощников пункты для действительного или притворного нападения, а между тем втайне высмотрел удобное и незащищенное место, сквозь которое можно было проникнуть в город. Ни укрепления Адрианова мола, ни укрепления порта не могли долго задерживать завоевателя, и Юстиниан еще раз получил ключи от Рима, которые в его царствование были пять раз отняты неприятелем или снова отбиты. Но освобождение Рима не завершило бедствия римского населения. Варварские союзники Нарсеса слишком часто смешивали привилегии мирного и военного положения; отчаяние спасавшихся бегством готов нашло некоторое утешение в кровавом отмщении, и отправленные за По в качестве заложников триста юношей из самых знатных семейств были безжалостно лишены жизни преемником Тотилы. Участь, постигшая сенат, представляет достопамятный пример превратностей человеческой жизни. Из тех сенаторов, которых Тотила изгнал с их родины, некоторые были освобождены одним из Велисариевых подчиненных и перевезены из Кампании в Сицилию, а остальные или были так виновны, что не полагались на милосердие Юстиниана, или были так бедны, что не могли достать лошадей для бегства до берега моря. Их собратья томились пять лет в нищете и в изгнании; победа Нарсеса вновь оживила их надежды; но их преждевременному возвращению в столицу воспрепятствовала ярость готов, и все крепости Кампании обагрились патрицианской кровью. Учрежденный Ромулом сенат окончил свое существование по прошествии тринадцати столетий, и, хотя римская знать все еще присваивала себе сенаторский титул, не много можно найти следов публичных совещаний сената или его легальной организации. Перенеситесь за шестьсот лет назад и посмотрите на земных царей, просивших тоном рабов или вольноотпущенников аудиенции у римского сената!
Но война с готами еще не была окончена. Самые храбрые из них удалились за По и единогласно выбрали Тея в преемники своего убитого вождя и в мстители за его смерть. Новый король тотчас отправил послов с поручением вымолить или, вернее, купить помощь франков и стал щедро расточать для общественной безопасности сокровища, хранившиеся в Павийском дворце. Остальные королевские сокровища находились под охраной его брата Алигерна в Кумах, в Кампании; но этот укрепленный Тотилой замок был со всех сторон окружен войсками Нарсеса. Готский король быстро и незаметно прошел от Альп до подножия горы Везувий, чтобы помочь брату; он увернулся от бдительности римских военачальников и раскинул свой лагерь на берегах Сарна, или Draco, который, вытекая из Нуцерии, впадает в Неапольский залив. Река разделяла две армии; шестьдесят дней прошли в незначительных и бесплодных стычках, и Тей держался на этой важной позиции до тех пор, пока не был покинут флотом и пока не стал терпеть недостатка в продовольствии. Он неохотно поднялся на вершину Лактарианской горы, куда римские доктора посылали со времен Галена своих пациентов пользоваться здоровым воздухом и пить молоко. Но готы скоро приняли более мужественное решение - спуститься с горы, отпустить на волю своих коней и умереть с оружием в руках вольными людьми. Король шел впереди, держа в правой руке копье, а в левой широкий щит; одной он положил на месте первого встретившегося врага, другой защищался от ударов, которые были со всех сторон направлены в него. После того как сражение продолжалось несколько часов, его левая рука устала от тяжести двенадцати дротиков, висевших на его щите. Не двигаясь с места и не прекращая борьбы, он громко приказал прислуге принести ему новый щит; но в ту минуту как с одной стороны он оставался ничем не прикрытым, стрела поразила его насмерть. Он пал, и воткнутая на копье его голова возвестила миру, что готское королевство перестало существовать. Но его смерть лишь воодушевила его боевых товарищей, давших клятву умереть вместе со своим вождем. Они бились до тех пор, пока не спустился на землю мрак. Они отдыхали, лежа на своем оружии. Бой возобновился на рассвете и продолжался с неослабевавшей энергией до вечера второго дня. После проведенной в отдыхе второй ночи недостаток воды и смерть самых храбрых товарищей побудили готов принять выгодную капитуляцию, на которую готов был согласиться благоразумный Нарсес. Им было предоставлено право жить в Италии в качестве подданных и солдат Юстиниана или переселиться в какую-нибудь не зависящую от империи страну и взять с собою часть своих богатств. Однако и верноподданническая присяга, и переселение были отвергнуты тысячью готов, ушедших до подписания договора и совершивших смелое отступление в Павию. И мужество, и положение Алигерна побуждали его не оплакивать смерть своего брата, а подражать его примеру; будучи сильным и ловким стрелком из лука, он пронзил одной стрелой и кольчугу, и грудь своего противника, а благодаря своим воинским дарованиям он более года оборонял Кумы от римлян. Эти последние расширили подземелье Сивиллы, устроили там громадных размеров мину, и при помощи горючих материалов уничтожили временные подпорки; тогда стена и ворота Кумы провалились в подземелье, которое обратилось в глубокую и непроходимую пропасть. Алигерн остался один на обломке утеса, не утратив своего мужества, но, хладнокровно обсудив безнадежное положение своей родины, нашел, что более чести быть другом Нарсеса, чем рабом франков. После смерти Тея римский главнокомандующий разделил свою армию на отряды с целью завладеть итальянскими городами; Лукка выдержала продолжительную и упорную осаду, и таково было человеколюбие или благоразумие Нарсеса, что, несмотря на неоднократное вероломство жителей, он не воспользовался своим правом умертвить их заложников. Он отпустил этих заложников невредимыми, а их признательное усердие положило конец упорному сопротивлению их соотечественников.
Перед тем как была взята Лукка, на Италию обрушился новый поток варваров. Над австразийцами, или восточными франками, царствовал слабый юноша, внук Хлодвига Феодебалд. Его опекуны отнеслись холодно и неблагосклонно к великолепным обещаниям готских послов. Но храбрость воинственного народа одержала верх над трусливой политикой двора; два брата, герцоги алеманнов Лотарь и Буккелин, выступили в качестве вождей для войны с Италией, и семьдесят пять тысяч германцев спустились осенью с Рецийских Альп в Миланскую равнину. Авангард римской армии стоял вблизи от По под предводительством отважного герула Фулкариса, воображавшего, что личная храбрость была единственной обязанностью и единственным достоинством военачальника. В то время как он шел по Эмилиевой дороге, не соблюдая в своих войсках никакого порядка и не принимая никаких предосторожностей, скрывшиеся в засаде франки внезапно вышли из пармского амфитеатра: его войска были застигнуты врасплох и разбиты наголову; но их вождь не хотел спасаться бегством и до последней минуты своей жизни утверждал, что смерть для него менее страшна, чем гневный взор Нарсеса. Смерть Фулкариса и отступление оставшихся в живых военачальников вывели склонных к восстанию готов из их нерешительности; они поспешили стать под знамя своих освободителей и впустили их в те города, которые еще оборонялись от римлян. Завоеватель Италии открыл свободный путь перед непреодолимым потоком варваров. Они прошли мимо стен Цезены и отвечали угрозами и упреками на предостережение Алигерна, что готские сокровища не в состоянии вознаграждать их за труд. Две тысячи франков сделались жертвами искусства и мужества самого Нарсеса, вышедшего из Римини во главе трехсот всадников для того, чтобы наказать их за разбои, которыми они занимались во время своего наступательного движения. На границах Сам-ния два брата разделили свою армию. С правым крылом Буккелин отправился собирать добычу с Кампании, Лукании и Бруттия; с левым - Лотарь стал грабить Апулию и Калабрию. Они прошли вдоль берегов Средиземного и Адриатического морей до Регия и до Отранто, и пределом их опустошительного наступления были крайние оконечности Италии. Франки, будучи христианами и католиками, довольствовались простым грабежом и лишь случайно вовлекались в убийства. Но церкви, которые были пощажены их благочестием, были ограблены нечистивыми руками алеманнов, приносивших лошадиные головы в жертву богам родных лесов и рек; они обращали в слитки или оскверняли священные сосуды и обагряли разрушенные раки святых и алтари кровью верующих. Буккелином руководило честолюбие, а Лотарем корыстолюбие. Первый замышлял восстановление готского королевства, а второй, давши брату обещание, что скоро придет к нему на помощь, возвратился прежней дорогой назад, чтобы сложить по ту сторону Альп награбленные сокровища. Их армии уже сильно пострадали от перемены климата и от заразных болезней, а германцы предавались веселью по случаю сбора винограда, и их собственная невоздержанность в некоторой мере отомстила за бедствия, которые они причинили беззащитному населению.