Два последних из семи Крестовых походов были предприняты королем Франции Людовиком Девятым, утратившим свою свободу в Египте и лишившимся жизни на берегах Африки. Через двадцать восемь лет после его смерти, его причислили в Риме к лику святых и в подкрепление прав этого царственного святого тотчас открыли шестьдесят пять чудес, совершение которых было формально удостоверено. Ему делает еще более чести голос истории, который признает, что Людовик соединял в себе добродетели короля, героя и человека, что его храбрость умерялась любовью к справедливости и в частной и в общественной жизни и что он был отцом для своего народа, другом для своих соседей и ужасом для неверующих. Только от пагубного влияния суеверия извратились и его ум и его сердце; его благочестие довело его до того, что он стал восхищаться нищенствующими монахами св. Франциска и св. Доминика и стал подражать им; он преследовал врагов религии с слепым и безжалостным рвением, и лучший из королей дважды сходил со своего трона для того, чтобы играть роль странствующего рыцаря. Если бы его история была написана монахом, в ней превозносились бы самые дурные стороны его характера, но благородный и честный Жуанвиль, пользовавшийся дружбой своего государя и разделявший его плен, обрисовал безыскусственным пером и добродетели и слабости Людовика. Сообщаемые им интимные подробности возбуждают в нас подозрение, что Людовик руководствовался таким же намерением обессилить своих вассалов, в каком так часто обвиняли других монархов, поощрявших Крестовые походы. Людовик Девятый успешнее всех других средневековых монархов старался восстановить прерогативы короны, но все, что он приобрел и для себя и для своего потомства, было приобретено не на востоке, а внутри его собственных владений; данный им обет был вызван энтузиазмом и болезнью и если он задумал его благочестивое безрассудство, за то он же сделался и его жертвой. Для вторжения в Египет он истощил и военные силы Франции и ее сокровища; он покрыл окружающее Кипр море тысячью восемьюстами парусными судами; его армия, по самым умеренным расчетам, достигла пятидесяти тысяч человек и если можно верить его собственному свидетельству в том виде, как оно передано нам восточным тщеславием, он высадился с девятью тысячами пятьюстами всадниками и ста тридцатью тысячами пехотинцами, совершившими свое благочестивое странствование под сенью его могущества.
Людовик прежде всех выскочил на берег в полном вооружении и с развевающейся перед ним хоругвью, а сильно укрепленная Дамиетта, которую его предшественники осаждали в течение шестнадцати месяцев, была покинута испуганными мусульманами при первом приступе. Но Дамиетта была первым его завоеванием и последним; и в пятом и в шестом Крестовых походах одинаковые бедствия были вызваны одинаковыми причинами и разразились на одном и том же месте. После пагубной отсрочки, во время которой в лагере возникла эпидемическая болезнь, франки двинулись от морского берега к столице Египта и напрягли все свои усилия, чтобы перейти через преждевременно разлившиеся воды Нила, которые заграждали им путь. На глазах у своего неустрашимого монарха французские бароны и рыцари выказали свое полное презрение к опасностям и к дисциплине; его брат граф д’Артуа, увлекшись опрометчивою храбростью, взял приступом город Массуру, и голуби-гонцы уведомили жителей Каира, что все потеряно. Но один солдат, впоследствии захвативший в свои руки скипетр, собрал спасавшиеся бегством войска; главные силы христиан далеко отстали от своего авангарда; Артуа был не в состоянии бороться с превосходными силами неприятеля и был убит. Французов беспрестанно обливали греческим огнем; на Ниле господствовали египетские галеры, в поле господствовали арабы; подвоз провианта прекратился; болезни и голод усиливались с каждым днем, и в то время, как отступление было признано необходимым, оно уже было невозможно. Восточные писатели признают, что Людовик мог бы спастись бегством, если бы решился покинуть своих подданных; он был взят в плен вместе с большей частью своих дворян; все те, которые не были в состоянии спастись от смерти службой или уплатой выкупа, были безжалостно умерщвлены, и городские стены Каира украсились развешанными на них головами христиан.