время одной ночной вылазки греческий император был побежден братом графа Фландрского, Генрихом; его поражение было тем более позорно, что на его стороне было численное превосходство и что он был застигнут врасплох; его щит был найден на поле сражения, а императорское знамя с изображением Пресвятой Девы было подарено в качестве трофея и в качестве святыни последователям св. Бернарда Цистерфея и в качестве святыни последователям св. Бернарда Цистерцианским монахам. Около трех месяцев, со включением Великого Поста, прошли в стычках и в приготовлениях прежде, нежели латины нашли возможным или решились предпринять общий приступ. Укрепления были признаны неприступными с твердой земли, а венецианские кормчие доказывали, что якорная стоянка у берегов Пропонтиды была небезопасна и что суда могли быть увлечены течением до Геллеспонта, - что вовсе не было бы неприятно для тех пилигримов, которые искали удобного случая покинуть армию. Поэтому было решено предпринять приступ из гавани; именно оттуда ожидали его осаждающие и император раскинул свою ярко-красную палатку на соседнем возвышении для того, чтоб руководить оттуда усилиями своих войск и воодушевлять их мужество. Если бы какой-нибудь бесстрашный зритель был способен остановить в такую минуту свое внимание на внешней стороне зрелища, его поразили бы удивлением длинные ряды воинов, выстроившихся в боевом порядке на протяжении полумили с лишним с одной стороны на кораблях и галерах, а с другой на городских стенах и башнях, которые поднимались выше общего уровня благодаря надстроенным над ними многоэтажным деревянным башенкам. Ярость двух противников разразилась прежде всего метанием стрел, камней и зажигательных снарядов из военных машин; но воды были глубоки, французы были отважны, а венецианцы искусны; эти последние приблизились к городским стенам, и на висячих мостах, которые были прицеплены от плавучих батарей к тем, которые находились на твердой земле, завязалась отчаянная борьба мечами, копьями и боевыми секирами. Более чем в ста пунктах велась атака, встречавшая энергичное сопротивление; наконец выгодные позиции неприятеля и его численное превосходство принудили латинов подать сигнал к отступлению. На следующий день атака возобновилась с одинаковой энергией и кончилась также неудачно; ночью дож и бароны собрались на совещание; только неудача предприятия была предметом их заботы; не было подано ни одного голоса за отступление или за мирные переговоры и каждый воин, сообразно со своим характером, надеялся или победить или умереть славной смертью. Опыт, извлеченный из первой осады, был поучителен для греков, а для латинов он служил поощрением; убеждение, что Константинополь может быть взят, заставило защитников города придумать новые средства для обороны, но нападающим оно было еще более полезно. Для третьего приступа два корабля были прицеплены один к другому, чтоб увеличить их силу; сильный северный ветер погнал их к берегу; епископы городов Труа и Суассона начальствовали авангардом и вдоль всей боевой линии раздавались названия этих двух кораблей Пилигрим и Рай, считавшиеся предвестника успеха. Епископские знамена были водружены на городских стенах; тем, которые первыми взберутся на эти стены, были обещаны сто марок серебра, а если смерть лишила некоторых из них этой награды, зато слава обессмертила их имена. Нападающие взобрались по лестницам на четыре башни и вломились в город сквозь трое городских ворот, а французские рыцари были доступны для страха только когда плыли по морю, но когда они сошли на твердую землю и сели на своих коней, они были уверены в победе. Должен ли я описывать, как тысячи людей, охранявших особу императора, обратились в бегство при приближении только одного вооруженного копьем воина? Об их позорном бегстве свидетельствует их соотечественник Никита: вместе с французским героем шла армия призраков, и он показался грекам гигантом. В то время как беглецы покидали свои посты и бросали свое оружие, латины вступали в город под знаменами своих вождей; они не встречали никаких препятствий ни в городских воротах, ни в улицах, и вследствие ли злого умысла или вследствие случайности вспыхнул в третий раз пожар, уничтоживший в несколько часов такую обширную часть города, которая равнялась объему трех самых больших французских городов. С наступлением ночи бароны приказали своим войскам остановиться и укрепиться на занятых позициях; их испугали обширность и многолюдность столицы, которая могла бы сопротивляться им в течение целого месяца, если бы умела воспользоваться прочностью своих церквей и дворцов. Но выступившая на другой день утром процессия с крестами и иконами возвестила о покорности греков и смягчила ярость победителей; узурпатор бежал сквозь Золотые ворота; дворцы Влахернский и Буколеонский были заняты графом Фландрским и маркизом Монферратским, и оружие латинских пилигримов разрушило империю, еще носившую имя Константина и название Римской.