Они ожили с наступлением весны; чтоб помочь им, было сделано новое усилие, и их бедственное положение облегчилось благодаря прибытию двух многочисленных флотов, нагруженных хлебом, оружием и солдатами; один из этих флотов, состоявших из четырехсот транспортных судов и галер, прибыл из Александрии, а другой, состоявший из трехсот шестидесяти судов, прибыл из африканских портов. Но греки снова употребили в дело свой огонь, и если на этот раз не весь неприятельский флот был уничтожен, то причину этого следует искать или в том, что опыт научил мусульман держаться в безопасном отдалении, или в том, что египетские моряки изменнически перешли вместе со своими кораблями на сторону императора христиан. Тогда снова открылись торговые сношения со столицей морем и продукты рыбной ловли стали удовлетворять не только нужды ее населения, но даже требования роскоши. Но войска Муслема скоро стали страдать от голода и от болезней, которые распространялись с страшною быстротой вследствие печальной необходимости удовлетворять голод самою грязною и неестественною пищей. Влечение к завоеваниям и даже религиозный фанатизм угасли; сарацины не могли выходить из-за своих окопов ни поодиночке, ни небольшими отрядами из опасения сделаться жертвами безжалостной мстительности фракийских крестьян. Подарки и обещания Льва привлекли с берегов Дуная болгарскую армию, и эти варварские союзники в некоторой мере загладили свои прежние опустошительные набеги на империю тем, что разбили и положили на месте тридцать две тысячи азиатов. Из хитрости был распущен слух, будто неизвестный латинскому миру народ - франки - делают морские и сухопутные приготовления с целью вступиться за христиан, а ожидание этих могущественных союзников, наполнявшее радостью сердца осажденных, наводило страх на мусульман. Наконец, после тринадцатимесячной осады утративший всякую надежду Муслем получил от халифа желанное дозволение отступить. Переправа арабской кавалерии через Геллеспонт и ее переход через азиатские провинции совершились без задержек и без препятствия; но в Вифинии армия их соотечественников была разбита наголову, а остатки их флота так часто страдали от бурь и от огня, что только пять галер возвратились в александрийский порт, чтоб рассказать о вынесенных ими разнообразных и почти невероятных несчастиях.
Во время обеих осад Константинополь был обязан своим спасением главным образом новизне греческого огня, наводимому им страху и его разрушительному действию. Важный секрет, как приготовлять этот искусственный огонь и как им управлять, был сообщен одним уроженцем Гелиополя, в Сирии, перешедшим из службы при халифе на службу при императоре. Искусство этого химика и инженера было равносильно помощи целых флотов и армий, а это изобретение или усовершенствование военного искусства, к счастью, совпало с той бедственной эпохой, когда выродившиеся восточные римляне не были способны бороться с воинственным энтузиазмом и с юношескою энергией сарацинов. Историк, который захотел бы анализировать этот необыкновенный состав, должен остерегаться и своего собственного невежества и невежества своих византийских руководителей, которые так склонны во всем находить что-то сверхъестественное и так мало заботятся об истине, а в настоящем случае даже стараются скрыть ее. Из их неясных и, быть может, обманчивых намеков можно заключить, что главною составною частию греческого огня была нефть, или жидкая горная смола, - легкое, клейкое и горючее масло, которое бьет ключом из земли и воспламеняется, лишь только приходит в соприкосновение с воздухом. Нефть смешивали - не знаю, каким способом и в каком количестве, с серой и со смолой, которую извлекали из вечнозеленого ельника. Из этой смеси, производившей густой дым и громкие взрывы, выходило сильное и упорное пламя, которое не только поднималось кверху в перпендикулярном направлении, но горело с одинаковой силой, когда было направлено вниз или вбок; вода не только не гасила его, но питала его и усиливала; песок, урина и уксус были единственные средства, которыми можно было уменьшать ярость этого могущественного агента, которому греки основательно дали название жидкого, или морского, огня. Его употребляли с одинаковым успехом и на море, и на суше, и в битвах, и в осадах. Его лили на неприятеля с городских стен из больших котлов, или бросали в раскаленных каменных и железных ядрах, или метали в стрелах и дротиках, обернутых в пропитанные воспламеняющимся маслом лен и паклю; иногда его складывали на брандерах - этих жертвах и орудиях более страшного разрушения, а всего чаще его выбрасывали сквозь длинные медные трубы, которые ставились на передней части галеры и которым придавали внешний вид пасти страшного чудовища, по-видимому, изрыгавшего потоки жидкого и разрушительного пламени.
Это важное искусство хранилось в Константинополе как палладиум государства; галеры и артиллерию иногда ссужали союзникам Рима; но состав греческого огня скрывали с самой бдительной строгостью, а страх врагов усиливался и поддерживался их невежеством и удивлением. В своем трактате об администрации империи коронованный автор показывает, с помощью каких ответов и отговорок всего легче уклониться от нескромной любознательности варваров и от их настоятельных расспросов. Им следует отвечать, что секрет греческого огня был поведан ангелом первому, и самому великому из Константинов с тайным внушением, что этот дар небес и эту ниспосланную римлянам благодать не следует сообщать ни одной иностранной нации; что и сам монарх, и его подданные должны хранить касательно этого предмета строгое молчание, если не хотят навлечь на себя мирские и духовные кары за измену и святотатство, и что попытка разоблачить тайну вызовет немедленное и сверхъестественное мщение со стороны Бога христиан. Благодаря таким предосторожностям этот секрет оставался собственностью восточных римлян в течение с лишком четырехсот лет, а уроженцы Пизы, которым были хорошо знакомы все моря и всякие искусства, пострадали в одиннадцатом столетии от греческого огня, не будучи в состоянии понять, каков его состав. В конце концов магометане или открыли секрет, или украли его и во время священных войн в Сирии и в Египте употребили на пагубу христиан изобретение, которое первоначально было направлено против них самих. Один рыцарь, не боявшийся ни меча, ни копья сарацинов, описывает с неподдельною искренностью свой собственный испуг и испуг своих товарищей при виде и громе пагубной машины, извергавшей потоки греческого огня, или feu Gregeois, как его называли древние французские писатели. Он летел по воздуху, говорит Жуанвиль, подобно крылатому и длиннохвостому дракону, и был толщиною с бочку; он гремел как гром, летел с быстротою молнии и своим пагубным блеском разгонял мрак ночи. Употребление греческого, или - как его можно бы было теперь назвать - сарацинского огня продолжалось до половины четырнадцатого столетия, когда добытый путем научных исследований или благодаря случайности состав из селитры, серы и древесного угля произвел новый переворот в военном искусстве и в судьбах человеческого рода.
Константинополь и греческий огонь удержали арабов от вторжения в Европу с восточной стороны; но на западе, со стороны Пиренеев, завоеватели Испании угрожали нашествием на галльские провинции. Упадок французской монархии служил приманкой для этих ненасытных фанатиков. Потомки Хлодвига не унаследовали его воинственного и свирепого нрава, и несчастия или пороки последних королей из рода Меровингов привязали к их именам прозвище ленивцев. Они вступали на престол без всякой власти и сходили в могилу без славы. Загородный дворец в окрестностях Компьеня служил для них резиденцией или тюрьмой; но в марте или мае каждого года их возили в запряженной волами колеснице на собрание франков; там они давали аудиенции иностранным послам и утверждали то, что было сделано дворцовым мэром. Этот домашний служитель сделался правителем нации и господином монарха. Общественная должность превратилась в наследственное достояние одного семейства: старший Пипин оставил своей вдове и прижитому от нее ребенку опекунскую власть над королем, уже достигшим зрелого возраста, а самые предприимчивые из его побочных сыновей силою отняли власть у этих слабых регентов. Полуварварское и полуразвратное правительство почти совершенно утратило всякое влияние, и обложенные данью герцоги, провинциальные графы и ленные владельцы презирали бессильного монарха и были готовы подражать примеру честолюбивого мэра. Между этими самостоятельными правителями одним из самых отважных и самых счастливых в своих предприятиях был герцог Аквитании Эвд, присвоивший себе в южных провинциях Галлии власть и даже титул короля. Готы, гасконцы и франки собрались под знаменем этого христианского героя; он отразил первое нашествие сарацинов, и наместник халифа Зам лишился и своей армии, и своей жизни под стенами Тулузы. Желание отомстить за эту неудачу служило поощрением для честолюбия преемников Зама; они снова перешли через Пиренеи и вступили в Галлию с достаточными силами для завоевания страны и с решимостью победить. Мусульмане снова избрали целью нападения Нарбонну, в которой, благодаря ее выгодному положению, была основана первая римская колония; они заявили притязания на провинцию Септиманию, или Лангедок, как на составную часть испанской монархии; виноградниками Гасконии и городом Бордо стали владеть повелители Дамаска и Самарканда, и вся южная Франция от устьев Гаронны до устьев Роны усвоила нравы и религию арабов.