После поражения римлян спокойствие халифов Фатимидов было нарушено тюрками. Один из полководцев Малик-шаха, Атсиз Хорезмиец вступил в Сирию во главе сильной армии и завладел Дамаском частью при помощи голода частью силой. Хомс и другие города этой провинции признали багдадского халифа и персидского султана, и победоносный эмир без сопротивления достиг берегов Нила; Фатимид готовился бежать внутрь Африки, но служившие в его гвардии негры и жители Каира сделали отчаянную вылазку и прогнали тюрок за пределы Египта. Во время своего отступления Атсиз предавался убийствам и грабежу; пригласив в свой лагерь иерусалимского судью и нотариусов, он приказал казнить их, и вслед за тем умертвил три тысячи граждан. За свое жестокосердие или за свое поражение Атсиз был скоро наказан братом Малик-шаха, султаном Текешем, который, имея более прав и более сильную армию, отстоял свое владычество над Сирией и Палестиной. Дом Сельджуков владычествовал над Иерусалимом около двадцати лет; но наследственная власть над священным городом и над его территорией была поручена или предоставлена вождю одного туркменского племени, эмиру Ортоку, дети которого, после изгнания из Палестины, основали две династии, царствовавшие на границах Армении и Ассирии. Восточные христиане и латинские пилигримы оплакивали переворот, который лишив их правильной администрации и старинного покровительства халифов, наложил на них железное иго северных иноземцев. При своем дворце и в своем лагере великий султан до некоторой степени ввел искусства и нравы Персии; но большинство тюркской нации и в особенности пастушеские племена, еще отличались свирепостью степных жителей. Западные азиатские страны на всем пространстве от Никеи до Иерусалима сделались театром войн с внешними врагами и внутренних междоусобиц, а те пастухи, которые владычествовали в Палестине, не будучи уверены в прочности своего владычества и сами не зная, где находится граница их владений, не имели ни досуга, ни способности выжидать медленной пользы, доставляемой свободой торговли и религии. Пилигримы, достигавшие после бесчисленных опасностей у ворот Иерусалима, делались жертвами хищничества частных людей или правительственной тирании и нередко погибали от голода и болезней, не успевши поклониться гробу Господню. Из врожденного жестокосердия или из возбужденного новой религией фанатизма, туркмены оскорбляли священнослужителей всяких сект; они тащили патриарха за волосы по мостовой и заключили его в темницу для того, чтоб принудить его паству к уплате выкупа, а варварская грубость этих властителей нередко прерывала богослужение в церкви Воскресения. Растроганные рассказами об этих бедствиях, миллионы западных жителей выступили под знаменем креста на освобождение Святых Мест; однако как все эти обиды, вместе взятые, были ничтожны в сравнении только с одним святотатсвом Хакима, которое латинские христиане вынесли с таким терпением! Менее тяжелые обиды воспламенили более чувствительные натуры их потомков; возник новый дух религиозного рыцарства и покорности перед владычеством пап; был затронут крайне чувствительный нерв и внутренее сотрясение отозвалось в самом сердце Европы.
ГЛАВА LVIII
Причины первого Крестового похода и число первых крестоносцев. - Характеристические особенности латинских принцев. - Их поход в Константинополь. - Политика греческого императора Алексея. - Завоевания Никеи, Антиохии и Иерусалима франками. - Освобождение гроба Господня. - Первый король Иерусалимский Готфрид Булонский. - Основание франкского или латинского королевства. 1095-1369 г.г.
Родившийся в городе Амьен, во французской провинции Пикардии, пустынник, называвшийся Петром, посетил гроб Господен почти через двадцать лет после завоевания Иерусалима тюрками. Вынесенные им самим угнетения и страдания всех, посещавших Палестину христиан, возбудили в нем чувства скорби и сострадания; он оплакивал это бедственное положение вместе с патриархом и настоятельно допытывался от него, нельзя ли получить помощь от царствовавших на востоке греческих императоров. Патриарх описал ему пороки и бессилие Константиновских приеемников. “Я подыму на вашу защиту воинственные нации Европы”, воскликнул пустынник, и Европа отозвалась на его призыв. Удивленный патриарх снабдил его на прощанье рекомендательными письмами, в которых оплакивал бедственное положение христиан, а высадившийся в Бари Петр немедленно отправился в Рим, чтоб пасть к стопам римского первосвященника. Он был небольшого роста, а его наружность возбуждала к нему презрение; но у него были живые и пронзительные глаза и он был одарен той пылкостью речи, которая почти всегда увлекает слушателя. Он был родом из дворянской семьи (ведь мы должны теперь выражаться языком нового времени) и вступил в военную службу под начальством живших в соседстве графов Булонских, - тех самых, которые были героями первого Крестового похода. Но он скоро отрекся и от военной карьеры и от мира, а если правда, что его жена хотя и была благородного происхождения, но была стара и очень дурна собой, то он мог тем охотнее променять брачное ложе на монастырь, а потом и на келью отшельника. В этом суровом одиночестве его тело дошло до изнурения, а его воображение воспламенилось; он стал верить во все, чего желал; а все, во что он верил, сбывалось в его снах и видениях. Из Иерусалима пилигрим возвратился совершенным фанатиком, а так как он доходил до крайности в том, что было в ту пору общим умопомешательством, то папа Урбан Второй принял его как пророка, одобрил его блестящие замыслы, обещал ему поддержку на вселенском соборе, и поощрил его проповедовать необходимость освобождения Святой Земли. Ободренный папским поощрением пустынник прошел по итальянским и французским провинциям и с быстротой и с успехом. Его образ жизни был воздержный, его молитвы были и часты и пламенны, а милостыню, которую он получал одной рукой, раздавала другая; на его голове не было волос; ходил он босоногим, а его худощавое тело было прикрыто грубой одеждой; он носил с собою тяжелое распятие, которое показывал всякому, кого встречал, а осел, на котором он ехал, считался святым, потому что был слугой человека Божия. Перед собиравшимися вокруг него бесчисленными толпами народа пустынник проповедовал и в церквях, и на улицах, и на больших дорогах; он входил с одинаковой самоуверенностью и в дворцы и в хижины и, призывая всех к покаянию, и к оружию увлекал народ, - а в ту пору все принадлежали к народу. Когда он описывал страдания палестинских туземцев и пилигримов, скорбь овладевала всеми сердцами; она переходила в негодование, когда он призывал всех способных носить оружие к защите своих единоверцев и на помощь к своему Спасителю; недостаток искусства и красноречия возмещал вздохами, слезами и пламенными возгласами, а взамен разумных доводов он обращался с громкими и частыми воззваниями к Христу, к его матери, к святым и ангелам рая, с которыми он лично беседовал. Самые лучшие из афинских ораторов могли бы позавидовать успеху его красноречия; этот грубый энтузиаст внушал другим такую же страсть, какая кипела в нем самом, и христианство с нетерпением ожидало созвания собора и декретов первосвященника.