Иерусалим приобрел некоторую известность числом и важностью выдержанных им достопамятных осад. Только после продолжительной и упорной борьбы Вавилон и Рим одержали верх над сопротивлением жителей, над скалистой местностью, не нуждавшейся ни в каких искусственных укреплениях, и над городскими стенами и башнями, способными загородить доступ к самой гладкой равнине. Во времена Крестовых походов эти препятствия уже не были так непреодолимы, как прежде. Совершенно разрушенные бастионы были не вполне восстановлены; и сами иудеи, и их культ были навсегда оттуда изгнаны; но природа не так изменчива, как люди, и хотя к Иерусалиму можно было подступить и легче и ближе прежнего, город еще мог должно противиться усилиям врага. Опыт недавней осады и трехлетнее обладание Иерусалимом научили египетских сарацинов, как восполнить недостатки крепости, которую им не дозволяли покинуть ни честь, ни религия. Оборона была вверена наместнику халифа Аладдину или Ифтихару; он постарался сдерживать местных христиан угрозой их собственной гибели и гибели гроба Господня, а мусульман он воодушевил обещанием награды и в этой жизни и в будущей. Его гарнизон состоял, как утверждают, из сорока тысяч тюрок и арабов, и если правда, что он вооружил двадцать тысяч жителей, то следует допустить, что осажденные были более многочисленны, чем осаждающие. Если ослабевшие и уменьшившиеся числом военные силы латинов могли со всех сторон обступить город, имевший в окружности четыре тысячи ярдов (около двух с половиной английских миль), то с какой целью спустились они в долину Бен Гиннома и к Кедронскому источнику, или подошли к стремнинам южной и восточной, откуда они не могли ничего предпринять и откуда им нечего было опасаться?
Их осада велась более разумно с северной стороны города и с западной. Готфрид Булонский водрузил свое знамя на первом выступе Голгофы; влево от него, вплоть до ворот св.Стефана, выстроились в боевой линии Танкред и два Роберта, а граф Раймунд занял все пространство между цитаделью и подножием горы Синая, которая уже не входила внутрь городской окружности. На пятый день крестоносцы предприняли общий приступ в фанатической надежде разрушить городские стены без военных машин и взобраться на них без лестниц. При помощи одной грубой силы, они одолели первую преграду, но были прогнаны, со стыдом и с большими потерями, обратно в свой лагерь. Влияние видений и пророчеств притупилось от частого употребления таких военных хитростей во зло, и осаждающие пришли к убеждению, что терпение и труд - единственные средства победы. Осада длилась только сорок дней, но это были дни физических и душевных страданий. Постоянно возобновлявшиеся жалобы на недостатки съестных припасов, вероятно, следует приписать прожорливости и непредусмотрительности франков; но каменистая иерусалимская почва почти вовсе лишена воды; небольшие источники и быстрые ручейки высыхают в летнюю пору, а свою жажду осаждающие не могли удовлетворять, подобно городским жителям, в колодцах и водопроводах. В окрестностях города также вовсе нет деревьев, под которыми можно было бы находить тень или которые могли бы служить материалом для построек; впрочем, крестоносцы отыскали в одной пещере толстые бревна: они вырубили подле Сихема лес (волшебную рощу) Тассо; благодаря усилиям и ловкости Танкреда этот строевой материал был перевезен в лагерь, а военные машины были построены генуэзскими мастерами, к счастью случайно высадившимися в Яффе. Две подвижные башни, построенные в лагерях герцога Лотаринского графа Тулузского, и на их счет были с благочестивыми усилиями пододвинуты не к самой доступной стороне городских укреплений, а к той, которая менее тщательно охранялась. Раймундова башня была обращена в пепел огнем осажденных; но Раймундов товарищ был более осмотрителен и более счастлив; его стрельба из лука оттеснила неприятеля от городского вала; подъемный мост был спущен, в пятницу в три часа пополудни, то есть в самый день и час страданий Господних, Готфрид Булонский стоял победителем на городской стене Иерусалима. Увлеченные его примером крестоносцы со всех сторон устремились вслед за ним и почти через четыреста шестьдесят лет после взятия священного города Омаром, этот город был освобожден от ига магометан. Осаждающие условились между собой, что при разграблении общественной и частной собственности они будут уважать права первого, кто ими завладеет, и найденная в главной мечети добыча, состоявшая из семидесяти лампад и из массивных золотых и серебряных сосудов, послужила наградой за усердие Танкреда и доставила ему случай выказать свое великодушие. Богу христиан была принесена его ослепленными служителями кровавая жертва; их неумолимую ярость могло усиливать сопротивление, но не могли смягчать ни возраст, ни пол; они в течение трех дней предавались убийствам без всякого разбора и зараза от трупов произвела эпидемическую болезнь. После того как семьдесят тысяч мусульман погибли под мечом, а невинные иудеи были сожжены в своей синагоге, в руках крестоносцев еще осталось немало пленников, жизнь которых они пощадили из личных интересов или от изнеможения. Между этими свирепыми героями креста в одном Танкреде до некоторой степени обнаруживалось чувство сострадания; впрочем, можно похвалить и более себялюбивое мягкосердие Раймунда, который согласился на предложенные гарнизоном цитадели условия капитуляции и дал этому гарнизону свободный пропуск. Гроб Господен был наконец освобожден, и окровавленные победители приготовились к исполнению своего обета. С непокрытыми головами и с босыми ногами, с сокрушенным сердцем и в смиренной позе, всходили они на Голгофу, между тем как духовенство громко распевало антифоны; они приложились к камню, которым был прикрыт Спаситель мира, и омочили слезами радости и раскаяния этот памятник своего искупления. Два философа различно смотрели на это сочетание самых свирепых и самых нежных чувств; одному из них оно казалось понятным и естественным, а другому нелепым и неправдоподобным. Быть может, эти чувства были не совсем правильно приписаны одним и тем же людям и отнесены к одному и тому же моменту в их жизни; пример добродетельного Готфрида пробудил благочестие в его товарищах; в то время как они омывали свое тело, они очищали и свою душу, и я не могу поверить, чтобы те из них, которые были всех усерднее в убийствах и в грабежах, были и самыми усердными участниками процессии, направившейся к гробу Господню.
Через неделю после этого достопамятного события, о котором известие уже не застало папу Урбана в живых, латинские вожди приступили к избранию короля, который охранял бы сделанные в Палестине завоевания и управлять ими. Гуго Великий и Стефан Шартрский испортили свою репутацию, которую постарались восстановить вторым крестовым походом и славной смертью. Балдуин утвердился в Эдессе. Боэмунд в Антиохии, а оба Роберта - герцог Нормандский и граф Фландрский предпочли свои западные наследственные владения спорным притязаниям на непрочный престол. Завистливость и честолюбие Раймунда вызывали порицание со стороны его собственных последователей, и свободный основательный и единодушный выбор армии пал на первого и самого достойного из поборников христианства - на Готфрида Булонского. Он самоотверженно принял пост, столько же блестящий, сколько опасный, но в том городе, где голова его Спасителя была увенчана терновым венком, благочестивый пилигрим не захотел принять ни королевского титула, ни внешних отличий королевской власти, и основатель Иерусалимского королевства удовольствовался скромным названием защитника и барона гроба Господня. Его управление было, к несчастью его подданных, слишком кратковременно; оно продолжалось только один год и уже по прошествии первых двух недель было прервано приближением египетского визиря или султана, который не мог прийти вовремя на помощь к Иерусалиму, а теперь горел нетерпением отомстить за утрату города. Его полное поражение в битве при Аскалоне упрочило владычество латинов над Сирией и выказало в блестящем свете храбрость французских принцев, которые надолго отказались после этого сражения от участия в священных войнах. Крестоносцы могли похвастаться тем, что силы неприятеля были несравненно более многочисленны; я не буду доискиваться, как велико было число всадников и пехотинцев, сражавшихся на стороне Фатимидов; но скажу, что за исключением трех тысяч эфиопов или негров, которые были вооружены цепами или железными бичами, южные варвары обратились в бегство при первом натиске и выказали резкую противоположность между неустрашимой храбростью тюрок и трусостью и изнеженностью египетских уроженцев. Новый король (он был достоин этого титула) повесил перед гробом Господним меч и знамя султана, затем простился со своими уважавшими товарищами и успел удержать при себе для защиты Палестины только храброго Танкреда с тремя сотнями рыцарей и с двумя тысячами пехотинцев. На его владения скоро напал единственный враг, в борьбе с которым ослабевало мужество Готфрида. Последняя моровая язва, свирепствовавшая в Антиохии, унесла Пюийского епископа Адемара, выделявшегося своими дарованиями и на деле и на совещаниях вождей; остальные лица духовного звания отличались только свойственной их сословию гордостью и алчностью; они настоятельно потребовали, чтобы избранию короля предшествовало избрание епископа. Латинское духовенство присвоило себе доходы и юрисдикцию патриарха; устранение греков и сирийцев оно основывало на обвинениях в ереси или в расколе, и под железным игом своих освободителей восточные христиане стали с сожалением вспоминать о религиозной терпимости, которой пользовались под управлением арабских халифов. Архиепископ города Пизы, Дэмберт был издавна посвящен в тайны римской политики; на помощь крестоносцам он привел флот, чьей-либо стороны, возведен в звание духовного и светского главы церкви. Новый патриарх немедленно взял в свои руки скипетр, приобретенный страданиями и кровью победоносных пилигримов, и как Готфрид, так и Боэмунд согласились принять из его рук инвеституру своих феодальных владений.