Гений Сикста Пятого заблистал из мрака одного францисканского монастыря. В свое пятилетнее царствование этот папа истребил ту породу людей, к которой принадлежали лишенные покровительства законов преступники и бандиты; он отнял у римских святилищ право служить убежищем для преступников, организовал морские военные силы и сухопутную армию, реставрировал древние памятники, которые старался превзойти своими постройками, и после того как щедро тратил и значительно увеличил государственные доходы, оставил после себя пять миллионов крон, хранившихся в замке св. Ангела. Но его правосудие было запятнано жестокосердием; для его предприимчивости служила поощрением честолюбивая жажда завоеваний; после его смерти злоупотребления ожили; накопленные им сокровища были растрачены; он наложил на потомство бремя тридцати пяти новых налогов и продажности должностей, и когда он умер, его статуя была разбита в куски неблагодарным или недовольным народом. По своему дикому и оригинальному характеру Сикст Пятый совершенно выделяется из ряда первосвященников, а о принципах и о результатах светского управления этих первосвященников можно составить себе понятие по достоверным и сравнительным сведениям об искусствах и философии, о земледелии и торговле, о богатстве и густоте населения церковной области. Что касается самого меня, я желал бы окончить мою жизнь в мире со всем человеческим родом, и в эти последние минуты не намерен никого оскорблять — ни даже папу и римское духовенство.
ГЛАВА LXXI
Внешний вид римских развалин в пятнадцатом столетии. — Четыре причины упадка и разрушения. — Пример Колизея. — Обновление города. — Заключение.
В последние дни царствования Евгения Четвертого состоявшие при нем на службе ученый Поджио и один из его друзей взошли на Капитолийский холм, отдохнули среди развалин колонн и храмов и с этого возвышения окинули взором обширную и пеструю картину разрушения. И место, в котором они находились, и открывавшееся перед ними зрелище доставили им немало мотивов для нравоучительных размышлений о превратностях фортуны, которая не щадит ни людей, ни самые великие из их произведений и которая низвергает в общую могилу и империи, и города; и они сошлись в убеждении, что, судя по прежнему величию Рима, его упадок был более ужасным и более прискорбным, чем упадок какого-либо другого города. "Фантазия Вергилия изобразила первобытное состояние Рима в ту отдаленную эпоху, когда Эвандр принимал троянского выходца. Вот эта Тарпейская скала была в ту пору покрыта густым непроходимым кустарником; во времена поэта ее украшала золотая крыша храма; этот храм разрушен, золото похищено, колесо фортуны совершило свой оборот, и священную почву снова обезображивают мелкие кусты и терновник. Капитолийский холм, на котором мы теперь находимся, когда-то был средоточием римского могущества, цитаделью всего мира и ужасом для царей; он был прославлен триумфальными шествиями стольких победителей и был обогащен добычей и данью со стольких наций. Это зрелище привлекало к себе взоры всего мира, но как оно утратило прежнее величие! как оно изменилось! как оно обезобразилось! путь, по которому шли победители, зарос виноградниками, а там, где прежде стояли скамьи сенаторов, лежат кучи навоза. Посмотрите на Палатинский холм; среди его безобразных и громадных обломков вы тщетно стали бы искать мраморный театр, обелиски, колоссальные статуи и портики Неронова дворца; посмотрите на другие холмы: вашим взорам повсюду представятся пустые пространства, на которых местами виднеются только развалины и сады. Форум, на котором римский народ собирался для того, чтоб издавать свои законы и выбирать своих должностных лиц, частью обнесен загородкой для разведения овощей, частью служит пастбищем для свиней и буйволов. Публичные и частные здания, строившиеся на вечные времена, превратились в разбросанные по земле обломки, похожие на члены тела какого-то могучего гиганта, а разрушение становится еще более поразительным, когда взглянешь на великолепные остатки прежнего величия, уцелевшие от ударов времени и фортуны".